— О чем они поют? — спросила Келл. — Это звучит так печально.

— Это воинская погребальная песнь. Вчера я попросил одного из верных атресцев перевести ее. Там говорится только о мечте вернуться домой и гибели в бою. И ничего о славе и доблести.

Наступает рассвет, и ты ищешь мой вздох —

Раскрываю объятья, и в руке мой клинок.

До тепла твоего остается лишь шаг,

Но бежит моя кровь, и нет силы в руках.

Ты любовью стремишься меня удержать,

Слезы льются на землю, где я буду лежать.

— А потом они возьмут сабли и попытаются раскроить нам черепа.

Гестерис поднял брови и повернулся к собирающимся внизу отрядам. Песня оплакивала его, пока он обращался к солдатам.

— Слушайте меня! Услышьте меня. И их тоже слушайте. Они знают, что они далеко от тех, кого любят, — и они ожидают смерти. Они уверены в своей судьбе. Они ненавидят войну. Они ненавидят нас за то, что оказались на поле сражения. Я хочу, чтобы вы тоже об этом помнили. Никто из нас не должен был стоять здесь. Каждый враг, с которым вы скрестите клинок, ваш личный враг. Он заслужил, чтобы ваш меч вошел ему в сердце. Когда этот день закончится, они будут петь похоронную песню, унося с поля своих мертвецов. Но мы — Конкорд. Мы будем петь о победе, мы будем петь о доблести, и мы будем петь о силе. Еще один день. Всего один раз вам надо принести жертву так, как вы поклялись. И мы будем свободны. — Гестерис вскинул руку с вытянутым пальцем. — Всего один день. Стой со мной, Конкорд! Живи со мной! Вы мои?

Рев голосов и стук оружия о щиты сотряс форт у него под ногами. Песнь цардитов смолкла. Тишина опустилась на поле боя. Ее нарушали только скрип и дребезжание колес и осей. Гестерис повернулся к Келл и Нунану.

— Они идут.

* * *

Джеред шел вдоль левого борта на нос, где в одиночестве стояла Миррон, плотно завернувшись в меховой плащ. День был холодным и ветреным. Оба паруса поставили, а весла убрали, дав команде долгожданную возможность отдохнуть после выматывающей скорости, которую он от них требовал. Рваные тучи над головой стремительно летели по небу.

С каждым проходящим днем казначей все сильнее беспокоился о том, что ожидает их в конце пути. Не о цардитах. О том, что будет за ними и за пристанью. На вершине холма. Даже если им удастся победить врагов Конкорда, Восходящие все равно окажутся в самом сердце власти канцлера. Кто знает, что нашептали Адвокату в его отсутствие?

Ардуций и Оссакер сидели внизу, а Кован стоял на корме рядом со шкипером. Он притворялся, будто хочет немного научиться мореплаванию, но на самом деле смотрел на Миррон и пытался придумать, как к ней подойти. Джеред понимал, что нужно девочке. Менас погибла, а воспоминания о Гориане грозили раздавить ее.

— Надеюсь, ты не намереваешься прыгнуть в воду, — сказал он, встав рядом с ней и обнимая за плечи.

Миррон почти рассмеялась, но по лицу ее вместе с морскими брызгами текли слезы.

— Даже если бы я это сделала, я не утонула бы.

— До чего ужасна жизнь, когда трудно себя убить.

На этот раз она все-таки засмеялась, но со смехом пришли и рыдания, и Миррон уткнулась лицом в его плащ. Джеред обнимал ее, пока она плакала.

— Мы все время были вместе, а теперь почти даже не разговариваем, — сказала девочка спустя какое-то время, отрывая лицо от его груди, но не пытаясь высвободиться из рук.

— Это часть процесса взросления, — ответил Джеред, понимая, что слова не утешают. — В конце концов вы все будете вести самостоятельную жизнь.

— Этого бы не случилось, если бы мы оставались в Вестфаллене, — возразила она.

— Знаю. Но ты должна надеяться.

— Вы говорили, что война раздавит наши надежды.

— Эта моя речь запомнилась, да? — Джеред улыбнулся. — Ну, это правда. Но из пепла мы создаем новую надежду. Задумайся. Когда вы уезжали из Вестфаллена, то даже не думали, что когда-нибудь туда вернетесь. На равнинах Атрески армия ненавидела вас. И посмотри, что происходит сейчас. Роберто надеется, что вы сможете спасти Эсторр. А вы можете надеяться, что снова увидите Вестфаллен.

Девочка кивнула.

— Когда вы об этом говорите, это звучит так просто, но я не могу не думать, что нас ждет, — и мне так страшно!

Джеред присел на корточки и сжал плечи Миррон. В своей печали она выглядела такой беззащитной! Ему хотелось обнять ее и держать так, пока вся боль не уйдет, и пообещать, что все будет хорошо. Но он никогда не умел убедительно лгать.

— Послушай, я понимаю, что не могу исправить то, что с тобой случилось, и даже не могу прогнать чувство одиночества, которое ты испытываешь. Но я могу обещать, что не позволю, чтобы кто-то снова причинил тебе боль. Вы заслужили мое вечное восхищение, все вы, кто находится на этом корабле, и я буду оберегать вас до самой моей смерти. Верь в меня. И верь в себя.

— Так трудно продолжать верить!

— Объясни мне, почему ты так считаешь.

— Оссакера тревожит то, что он сделал. А теперь его тревожит и то, как сильно он вас рассердил. А я не знаю, смогу ли сделать то, что надо, зная, во что это превратило Гориана.

Джеред глубоко вздохнул.

— Знаешь, что Эрит сказала бы тебе про Гориана? Что он всегда был таким. Не дело, которое вы совершили на плато, превратило его во что-то иное. Это всегда было внутри его. Он всегда считал себя сильнее и выше всех. Я заметил это при первой же встрече с вами. Вы ничего не смогли бы сделать, чтобы заставить его поступать по-другому. Только отцу Кессиану удавалось его контролировать, а когда он умер, преград не осталось.

— Наверное.

— Подумай вот о чем, Миррон. Ты мне нужна. Ты нужна Ардуцию для того, что должно произойти. Боже Всеобъемлющий, ты нужна всему Конкорду! Нужно, чтобы ты поверила в себя.

— И побыстрее, да? — улыбнулась она, подражая тону казначея. — Мы можем встретить врагов уже завтра.

— Я ожидаю, что мы увидим их уже сегодня. А что до Оссакера, то я не сержусь на него. Я уважаю то, что он сказал, и уважаю его чувства. Это относится ко всем вам. Он должен идти своим путем, как это делают все сильные мужчины. И женщины.

— Странно, правда? Гориан всегда считал его самым слабым. Но это не правда. Он просто чувствует все сильнее. По-моему, он самый сильный из нас.

— Может быть, ты права. Передай ему, что я не обижен и не сержусь. Скажи ему, что я горжусь им. Нет, лучше я сам ему это скажу. — Джеред выпрямился. — Обещаешь, что не станешь прыгать, пока меня не будет?

Миррон улыбнулась и вытерла щеки руками в перчатках.

— Обещаю.

Джеред поцеловал ее в лоб и отправился искать Оссакера. Он не был уверен, что чего-то добился. Казначей посмотрел в сторону горизонта. Очень скоро они увидят множество парусов, направляющихся в гавани Эсторра. Вот тогда он это и поймет.