того святитель узнал, что в пастве его много людей, которые сомневаются в спасении души из-за того, что по указу царя обрили бороду, думая, что вместе с тем лишились образа Божия. Святитель в 1705 году разослал по епархии сочинение: «О образе Божии и подобии в человеце». А царь Петр повелел как можно чаще печатать это сочинение. Между тем святитель готовил обширное сочинение «Розыск о брынской вере», сочинение превосходное в том отношении, что раскрывает самый дух раскола, показывая в нем недостаток евангельского смысла и любви. В первой части он оканчивает исследование тою мыслью, что вера раскольников неправа, а во второй – тем, что учение их душевредно; в третьей – тем, что дела их небогоугодны. Ненависть, возбужденная в раскольниках всех толков этим сочинением к угоднику Божию, лучше всего свидетельствует о том, как сильно и неприязненно им было оружие слова Димитрия. Перед очами всего мира стали они со своей верой неправою, своим вредным учением и с делами, приводящими в ужас и омерзение всякого испытателя судеб человечества 41.

Из ученых сочинений святителя Ростовского особенно замечательна «Летопись», названная самим сочинителем по скромности «келейною», т. е. написанною для домашнего употребления; но из собственного письма святого Димитрия к другу его, Стефану Яворскому, открывается и другая, важнейшая цель этого сочинения. «В нашей Малороссийской стране трудно найти Библию славянскую… и редко кто знает порядки историй библейских… И для того хотел вкратце библейскую историю преподать таковым для ведания». Особенно любопытно здесь его исследование «о несогласном летосчислении». Вообще, летопись эта была бы единственною в нашей литературе, если б была окончена; но, к сожалению, святой Димитрий успел довести ее только до 3600 года от сотворения мира.

Такие многочисленные и разнообразные занятия, увеличивающиеся с году на год, по мере возвышения святого Димитрия по степеням церковной иерархии, нимало не погасили в нем проповеднического жара. Будучи уже митрополитом, он все оставался тем же ревностным органом слова Божия, каким были в ту пору, когда едва лишь переступил границу юношеского возраста, каким являлся и в Киеве, и в Чернигове, и во всех монастырях, куда приводим был ко благу святой Церкви вышним Промыслом. В сане иерарха он редко совершал литургию без слова поучительного. Проповедуемые им истины христианства, так сродные его уму, были жизнью его сердца, и оттого, изливаясь прямо из души, являлись всегда живыми, действенными; и не в тесных пределах школьной риторики, не в напыщенных формах классического ораторства того времени изрекал он высокие догматы и святые правила жизни христианской, а в простой беседе отца с детьми, учителя с учениками. Искусно пользуясь всем, что имеет в себе наука, святой Димитрий при необыкновенной силе выражений и живости оборотов умеет держать в постоянном напряжении внимание слушателя, не позволяя ему ни на одну минуту скучать сухим изложением догматических или нравственных истин. Самый тон обличения у него не грозный и потрясающий, а тихий, отечески-укорительный, выражающийся иногда в повествовании несколько сатирическом. И доселе вся православная Россия питается вдохновенными беседами святителя Ростовского 42.

Но дух бодр, а плоть немощна. Изнемогая в силах, святой Димитрий все еще не прекращал своих занятия и за два дня до своей кончины (26 октября 1709 г.), больной и расслабленный, едва совершил божественную литургию. На другой день он позвал к себе певчих и заставил их петь им же самим сочиненные духовные песни. Что происходило тогда в душе праведника, тихо волнуемой воспоминаниями, порождаемыми этой мелодией, которую сложил он в первой поре свежести и крепости сил!.. 28 октября служители, взошедшие в келью митрополита, усидели его стоящим на коленях и уже предавшим дух свой Богу. Так скончался праведник на 59-м году от рождения!

Тело святителя оставалось непогребенным до прибытия друга его Стефана Яворского 43, который вторично отпел его 25 ноября и предал земле в Иаковлевском монастыре, в юго-западном углу Зачатейской церкви, по желанию почившего 44.

Оставшаяся многочисленная библиотека его отослана тогда в Москву в патриаршую библиотеку, а черновые его рукописи положены, согласно завещанию, в гроб вместо возглавия и подстилки. Кроме библиотеки, не найдено никакого имения, потому что он, кроме книг, ничего не собирал, авсе раздавал бедным, нуждающимся, больным и сирым, не оставив ничего даже на погребение 45.

Мы видели, что слабость здоровья и труды в составлении Четиих-Миней отвлекли святого Димитрия от апостольского подвига в пустынях Сибири. Промысл Божий предназначил этот подвиг другому неутомимому и ревностному труженику: имя просветителя Сибири принадлежит преимущественно блаженному митрополиту Филофею, в схиме Феодору.

Филофей Лещинский родился в 1650 году и по выходе из киевской коллегии женился и был священником; но лишившись супруги, принял монашество и в скором времени произведен в наместники Братского монастыря. Местоблюститель патриаршего престола Стефан Яворский, соученик Лещинского, имел счастье в непродолжительном времени, согласно державной воле Петра I, рукоположить Филофея в сан митрополита Сибирского и Тобольского, на место святителя Димитрия, перемещенного в Ростов. При самом посвящении он получил поручение стараться о распространении христианства между разными язычниками Сибири в духе евангельском; личная ревность и внутреннее призвание еще более требовали того же от Филофея. Помощниками святому делу были взятые им из Киева ученые иноки и благочестивые молодые люди. Филофей, как видно, глубоко сожалел о потере восточной Даурии, уступленной Китаю в 1689 году. Он отправил миссионеров к пограничным сибирским монголам и старался обратить к святой вере самого калмыцкого кутухту (первосвященника), который столько уважал его, что не усомнился в грамотах своих называть святителя «великим ламою» и «над ламами ламою». Святитель Филофей простирал ревность свою и на Пекин 46; узнав, что некоторые из пекинских поселенцев под тяжестью языческого мрака начинают ослабевать в святой вере, он послал в Пекин (в 1711 г.) обличительную грамоту и успел поддержать слабых в любви ко Христу. Одушевленный наставлениями его купец Осколков в 1713 году просил маньчжурскую Палату внешних сношений о дозволении присылать в Пекин русских священников. Хотя перед тем такая же просьба русского правительства была отвергнута, но Осколкову дело удалось. Император дозволил прибыть русской миссии. И в 1711 году отправлены были из Тобольска архимандрит Иларион Лежайский, иеромонах Лаврентий и иеродиакон Филимон с причетниками. В 1715 году они приняты были в Пекине с отличным вниманием; император велел отвести им квартиры и выдавать содержание; они служили в той же каменной церкви, которая устроена была для русской роты, и их труды не остались без пользы для русских и для китайцев 47. Заболев тяжкою болезнью, неутомимый труженик отказался от кафедры и принял схиму в Тюменском монастыре