Кир стоял и плакал, потому что ему было тогда всего только десять лет.

Кир узнал правду

Кир умел сидеть на коне. Этому он научился почти тогда же, когда научился ходить.

Спутники его, лучники и копейщики, которые должны были проводить Кира до отцовского дома, ехали сзади. Хотя и не считали они мальчика наследником мидийского царя – все-таки по отцу он перс и принадлежит народу порабощенному, – но было что-то в повадке Астиагова внука такое властное, что мидяне опасались обидеть его.

Мальчик был задумчив и молчалив. Дорога шла на взгорье, солнце палило. Горы все теснее и выше поднимались по сторонам, заслоняя Экбатаны.

Когда Кир оглянулся в последний раз, за спиной уже не было ничего, кроме желтых с лиловыми трещинами скалистых уступов.

Тогда Кир вспомнил о своих спутниках и придержал коня.

– Что вы знаете обо мне? – неожиданно спросил он ехавшего справа оруженосца.

У лучника забегали глаза.

– Может, они что-нибудь знают?.. – кивнул он на своих товарищей.

– Да и ты знаешь, – отозвался тот, что ехал слева.

Это был молодой парень с бронзовым улыбчивым лицом. Он, лихо красуясь, сидел на лошади. За спиной его блестели стрелы, торчащие из колчана, и тугая тетива лука. У пояса позвякивал кинжал.

– Так скажите, что вы знаете обо мне! – потребовал Кир.

Тот, что ехал справа, ответил уклончиво:

– Что можем мы знать? Царь велел проводить тебя в Персию. К родителям.

– Ты говоришь «к родителям». А если мои родители царского рода, так почему же я оказался у пастуха Митридата? Если бы я был внуком царя Астиага, я бы рос во дворце.

– Эх, ничего ты, бедняга, не знаешь! – вздохнул тот, что был слева. – Хоть и вырос ты в пастушьей хижине, а все-таки царь – твой дедушка!

– Дедушка… – не глядя на Кира, проворчал тот, что ехал справа. – Еще как ты и жив-то остался…

– Разговорились! – опять прикрикнул бородач. – Чего развязали языки?

– Уж не хочешь ли ты сказать, что мой дед Астиаг искал моей смерти? – спросил Кир, и глаза его стали узкими и острыми.

– Вот это он и хочет сказать! – подхватил тот, что ехал слева. – А что умалчивать? Об этом все знают. – И прежде, чем бородач успел остановить его, крикнул Киру в лицо: – Он хотел убить тебя!

Кир вздрогнул:

– Как – убить? За что?

– Ха-ха! – Лучник покачал головой. – Эх ты! За что? За то, что ты сын его дочери!

– Довольно шуметь, – сказал бородач. – Уж если они всё разболтали, так я тебе расскажу по порядку, как было дело.

И он обстоятельно, со всеми подробностями, со всеми слухами и домыслами, рассказал Киру, как и почему он, царский внук, оказался у пастуха Митридата.

Кир слушал не прерывая. Тонкие черные брови его сошлись над переносицей, сливаясь в одну линию. Молодой лучник, ехавший слева, хотел было со смехом вмешаться в рассказ, но, увидев эту тонкую черную линию бровей, вдруг прикусил язык.

«До чего же он похож на царя Астиага!» – мелькнуло у него в голове, и неясный страх заставил его придержать коня и пропустить Кира вперед.

– Так он хотел меня убить? – спросил Кир, когда бородач умолк.

– Да. Это все знают. Только не выдавай нас Астиагу.

– Так он хотел меня убить! – повторил Кир.

– Да. Ты спасся чудом.

– А Гарпаг почему не убил меня?

– Не мог. Не хотел.

– Не хотел?

– Нет. Он пожалел тебя.

– Гарпаг меня пожалел… – прошептал Кир еле слышно.

И надолго замолчал. Теперь он знал о себе все.

Слух о том, что к Мандане и Камбизу возвращается сын, далеко опередил Кира. В деревнях, через которые проезжал Кир, народ выходил на дорогу и глядел на него с волнением и любопытством.

– Это сын Камбиза? – спрашивали они у всадников. – Это правда?

Мидяне свысока смотрели на персов.

– Это сын Манданы, дочери Астиага.

Но персы повторяли друг другу:

– Это сын Камбиза! Сын Камбиза! Он перс… Наш… Наследник мидийского царства – наш!

И этот радостный шепот летел далеко вперед по долинам и каменистым нагорьям персидской земли, по деревням и городам, до города Пасаргады, до самого дома Камбиза и Манданы.

Взволнованные, они верили и не верили этому. Они знали, что их маленький сын умер и похоронен в царской усыпальнице. Они столько лет проклинали Астиага за эту смерть!

А теперь им говорят, что их сын жив, что их мальчик возвращается в дом своих родителей и что он уже здесь, близко!

Камбиз сел на коня и с небольшим отрядом слуг выехал навстречу Киру.

Не успел он выехать из городских ворот, как на дороге показалась ватага мальчишек.

– Едут! Едут! – кричали они.

И, увидев Камбиза, окружили его.

Камбиз приказал оставить его одного.

Ему хотелось, чтобы никто не мешал ему, когда его первый взгляд встретит сына. Какой он, этот мальчик? И действительно ли это его сын? Неужели боги все-таки свершили чудо, вернув ему ребенка?

Камбиз так задумался, что когда поднял глаза, то увидел, что всадники уже близко. Первый же взгляд решил все. Да, этот стройный мальчик с горделивой осанкой и черной изогнутой линией крутых бровей – его сын. Он почувствовал это всей своей кровью.

«Боги свершили чудо. Сегодня принесу им жертву».

И он тронул коня навстречу Киру.

Мандана не задумывалась и не сомневалась. Плача от такого неожиданного счастья, она выбежала из дома и приняла Кира в свои объятья.

В доме было полно людей – пришли родственники, пришли друзья. Шум, говор, восклицания, счастливый смех… Это был великий праздник в семье Камбиза. И вдвое великий праздник для всех персов. Но об этом они говорили тихо, опасаясь мидийских ушей.

– Сын Камбиза будет царем Мидии – он наследник Астиага. А ведь сын Камбиза – перс! Перс! Перс!

Когда мальчик отдохнул от тяжелого пути, от шума встречи и от объятий родственников, мать стала спрашивать о том, как и где он жил? И почему не убежал раньше к своим родителям? И почему не дал им знать, что он жив, когда они считали его погибшим?

– Я обо всем узнал совсем недавно, – отвечал Кир, – а о том, что царь хотел убить меня, узнал только дорогой.

– Мальчик, царь – твой дед! – с упреком прервала его Мандана.

Ей хотелось, чтобы Кир забыл об этом страшном решении Астиага. Разговоры об этом были опасны. И ведь не убил же ее отец ее сына!

– Царь – мой дед, – упрямо повторил Кир, – и он приказал убить меня. А Гарпаг не убил. И Митридат не убил. А Спако