нужно было что-то ответить.

— Красивая была, да? — вежливо поинтересовался Тупс.

— Э-э, нет. Не сказал бы. Скорее поразительная. Ага, именно. Высокая. Волосы светлые, почти белые. И глаза, как буравчики, представляешь.

Думминг попытался представить.

— Ты имеешь в виду, как у гнома из той лавочки на… — начал было он.

— Я имею в виду, что у меня всегда складывалось впечатление, будто она видит все и вся насквозь, — ответил Чудакулли несколько резче, чем намеревался. — А как она бегала…

Замолкнув, он погрузился в кинохронику собственных воспоминаний.

— Знаешь, а я бы женился на ней… — промолвил он некоторое время спустя.

Думминг не откликался. Если уж ты стал пробкой в потоке сознания другого человека, остается только крутиться и подпрыгивать на волнах.

— А какое было лето… — продолжал бормотать Чудакулли. — Прям как это. Все поля были в кругах, словно дождь из валунов прошел. Но… у меня были некоторые сомнения, понимаешь? Магия — что магия? Я… честно говоря, совершенно не знал, что делать. Я был готов отдать ей все. Каждую проклятую октограмму, каждое магическое заклинание. Все — и не раздумывая. Ее смех был похож на журчание горного ручья… Слышал, небось, такое выражение?

— Лично я с подобными ситуациями не знаком, — сказал Думминг, — но поэзию читал и…

— Поэзия! — фыркнул Чудакулли. — Чистый треп! Слушал я эти горные ручьи, эти буль-буль, а еще в них плавают маленькие твари, в смысле насекомые, с маленькими… не важно с чем. Уверяю тебя, на смех абсолютно не похоже. Эти поэты вечно морочат людям головы. Ну, например: «Ее губы будто вишни». Что, маленькие, кругленькие и с косточкой? Ха!

Он закрыл глаза. Прошло еще какое-то время. Наконец Думминг не выдержал и спросил:

— А что дальше-то, аркканцлер?

— Что дальше?

— С девушкой, о которой ты рассказывал.

— Какой девушкой?

— Ну, с той девушкой.

— Ах с той девушкой… Она мне дала от ворот поворот. Сказала, что хочет заняться кое-чем другим. Сказала, мол, да, как-нибудь, времени еще много.

Очередная пауза.

— Ну а потом что? — подтолкнул его Думминг.

— Потом? А что, по-твоему, могло произойти? Я уехал учиться. Начался семестр. Написал ей кучу писем, но ни одного ответа не получил. Может, они не дошли, а может, почту там, в горах, съедают. На следующий год все лето я учился и приехать не смог. Так я туда и не вернулся. Экзамены и все прочее. Наверное, она уже умерла или стала толстой бабулькой с дюжиной внучков. Эх, а ведь женился бы на ней не задумываясь. Не задумываясь… — Чудакулли почесал в затылке. — Ха… вспомнить бы еще, как ее звали…

Он вытянулся и положил ноги на казначея.

— Забавно, — задумчиво промолвил он. — Никак не могу припомнить ее имя. Ха! А ведь так бегала, запросто лошадь могла обогнать…

— Кошелек или жизнь!

Карета с грохотом остановилась. Чудакулли открыл один глаз.

— В чем дело?

Думминг очнулся от мечтаний о губах, похожих на горные ручьи, и выглянул в окно.

— Кажется, — сказал он, — на нас напал какой-то очень маленький разбойник.

Кучер, прищурившись, всмотрелся в крошечную фигурку на дороге. Под таким углом грабителя почти не было видно — из-за маленького роста и широкополой шляпы. В общем, разбойник больше смахивал на элегантно одетый гриб с пером в шляпке.

— Приношу свои извинения, — учтиво поклонился очень маленький разбойник, — но я несколько стеснен в средствах.

Кучер вздохнул и отпустил вожжи. Надлежащим образом обставленные налеты Гильдии Разбойников и Бандитов — это одно, но подчиняться требованиям какого-то проходимца с большой дороги, который едва достает вам до пояса и не вооружен даже элементарным арбалетом?

— Ах ты, мелкая сволочь, — сказал кучер. — Да я тебе сейчас башку снесу…

Он вгляделся в фигурку.

— Что это там у тебя на спине? Горб никак?

— А, ты, должно быть, заметил стремянку, — кивнул маленький разбойник. — Что ж, позволь, я ее продемонстрирую…

— Что там происходит? — спросил Чудакулли.

— Гм, гном поднялся по маленькой стремянке и пинком сбросил кучера на середину дороги, — обрисовал ситуацию Думминг.

— Такое не каждый день увидишь, — признал Чудакулли.

Он выглядел вполне счастливым. До этого момента путешествие не было богато на приключения.

— А сейчас он направляется к нам.

— Прекрасненько.

Разбойник перешагнул через стонущего кучера и зашагал к двери кареты, волоча за собой стремянку.

— Кошелек или, прошу меня простить… — резко распахнув дверь, начал было он.

Вспышка октаринового пламени сорвала с него шляпу.

Выражение лица гнома ничуточки не изменилось.

— Я все понял. Можно я несколько перефразирую требования?

Чудакулли смерил хорошо одетого незнакомца внимательным взглядом — впрочем, внимания потребовалось совсем чуть, поскольку замеры быстро закончились.

— А ты не похож на гнома, — произнес он наконец. — Ну, если не считать твоего роста, конечно.

— Не похож на гнома, если не считать роста?

— Раз ты гном, то где твой шлем и железные сапоги? — резонно возразил Чудакулли.

Гном поклонился и элегантно извлек из грязного, но отделанного кружевами рукава какую-то полоску картона.

— Моя визитная карточка, — пояснил он. Карточка гласила:

ДЖИАМО КАЗАНУНДА

Второй лучший в мире любовник

«Покой нам только снится»

Искуснейший фехтовальщик Солдат удачи

Бессовестный лжец Ремонт стремянок

Думминг выглянул из-за плеча Чудакулли.

— А ты что, действительно бессовестный лжец?

— Нет.

— Кстати, тут нигде не написано, что ты к тому же грабишь кареты.

— К сожалению, некоторое время назад на меня напали разбойники, и я теперь вынужден…

— Но тут говорится, — перебил Чудакулли, — что ты искуснейший фехтовальщик.

— У них был численный перевес.

— И сколько же их было?

— Три миллиона.

— Залазь, — махнул рукой Чудакулли. Казанунда забросил в карету стремянку, но потом вгляделся в темноту.

— У вас там что, орангутан? — удивился он.

— Он самый.

Библиотекарь приоткрыл один глаз.

— Э-э, а как же запах?

— Не стесняйся, ему все равно.

— Может, ты все-таки извинишься перед кучером? — предложил Думминг.

— Ни за что. Но если он хочет, я могу пнуть его еще раз.

— А это — казначей, — представил Чудакулли, указывая на экспонат Б, который спал сном человека, принявшего почти смертельную дозу пилюль из сушеных лягушек. — Эй, казначей! Казначей? В абсолютном отрубе. Ничего, затолкай его под сиденье. В дуркер играешь?

— Весьма слабо.

— Превосходно!

Через каких-то полчаса Чудакулли был должен гному уже восемь тысяч долларов.

— Я честно указал на карточке, что я — бессовестный лжец.

— Да, но я-то подумал, ты все врешь!

Чудакулли вздохнул и, к величайшему изумлению Думминга, достал из потайного кармана мешок с монетами. Монеты были большими, золотыми и выглядели подозрительно настоящими.

Хоть Казанунда и избрал тернистый путь похотливого солдата удачи, генетически он все же оставался