Мао Цзэдун улыбнулся и разъяснил, что эти нападки обращены не против Бо Ибо, а против Лю Шаоци и Чжоу Эньлая. При этом Мао Цзэдун велел Ши Чжэ снова представить ему доклад И.В. Ковалева.

И тут Ши Чжэ снова вспомнил голос Сталина: «Почитайте, возможно, это вам пригодится!»

Мао Цзэдун заново ознакомился с докладом, в котором, в частности, утверждалось, что в КПК имеется «проамериканская фракция» во главе с Лю Шаоци. Эти заявления Мао Цзэдун, очевидно, сопоставлял с тем фактом, что после визита Гао Гана в СССР в КПК начали распространяться слухи о том, что Сталину не понравился Лю Шаоци, что он также не ценит Чжоу Эньлая, но больше всего ему по нраву Гао Ган. Именно вследствие этого Мао Цзэдун и стал обращать особое внимание на деятельность Гао Гана. При этом Мао Цзэдун применил коварный прием: он стал выдвигать Гао Гана, косвенно демонстрируя свою поддержку Гао Гану в противовес Лю Шаоци. Гао Ган же, со своей стороны, предпринял внутри руководства партии переговоры с рядом высокопоставленных деятелей, предлагая произвести изменения или в составе руководства, или в распределении обязанностей, снизив положение Лю Шаоци. Дэн Сяопин, с которым, в частности, говорил Гао Ган, немедленно доложил об этом Мао Цзэдуну. (Следует сказать, что одним из приемов, которыми постоянно пользовался Мао Цзэдун, был следующий. Мао Цзэдун не имел ни дружеских, ни приятельских отношений с кем бы то ни было в руководстве партии. Он поощрял при этом всех своих младших коллег на то, чтобы они в беседах с ним жаловались один на другого, рассказывали ему все, что знали, о других членах руководства. Так Мао Цзэдун стравливал всех руководителей партии между собой, всегда оставаясь в положении высшего арбитра.)

Трудно сказать совершенно определенно, каковы были тогда намерения Мао Цзэдуна. С одной стороны, он никогда не помогал кому бы то ни было твердо занимать пост второго человека в партии и в стране. Если это и случалось, то либо (очень редко и фактически в виде исключения) помимо воли Мао Цзэдуна, либо (по большей части) временно, согласно расчетам того же Мао Цзэдуна. Следовательно, Мао Цзэдун проводил многоходовую комбинацию. Он, по сути дела, поощрял Гао Гана на борьбу против Лю Шаоци, занимавшего положение второго человека в партии. Ведь Гао Ган получил повышение при переводе его с периферии в Пекин. При этом его назначили на пост, который фактически заставлял Гао Гана бороться за власть, прежде всего в сфере экономики, финансов, главным образом с Лю Шаоци. И перевод Гао Гана из Северо-Восточного Китая, и назначение его на высшие посты были осуществлены по инициативе Мао Цзэдуна.

Мао Цзэдун далеко рассчитал свою комбинацию. Как он и предвидел, Гао Ган, оказавшись в Пекине и надеясь на поддержку со стороны Мао Цзэдуна в борьбе против его главного соперника в руководстве партии, то есть против Лю Шаоци, начал вести беседы с рядом руководителей партии, уговаривая их выступить против Лю Шаоци. Они же побежали с докладами к тому же Мао Цзэдуну. Так, Дэн Сяопин доложил Мао Цзэдуну о действиях Гао Гана. У Мао Цзэдуна в руках оказался выбор: выступить против Гао Гана или допустить отстранение Лю Шаоци.

Нельзя исключать того, что большую роль сыграло то обстоятельство, что все это имело место после смерти Сталина. Мао Цзэдун счел момент подходящим для того, чтобы заставить своих коллег еще больше, чем раньше, не доверять СССР, КПСС, Н.С. Хрущеву. При этом он учитывал, что из всех членов руководства партии больше всех был в определенной степени связан с Москвой именно Гао Ган, а Лю Шаоци тоже был в числе тех руководителей, которые предпочитали пока, на многие годы, иметь дело и взаимовыгодные связи также с Советским Союзом; во всяком случае, Лю Шаоци на практике не вел дело к военной конфронтации с Советским Союзом, чего постепенно добивался Мао Цзэдун. Одним словом, если говорить об отношении к СССР, то ни Гао Ган, ни Лю Шаоци не рассматривались Мао Цзэдуном как его надежные союзники. Мао Цзэдун предпочел в создавшейся ситуации устранить Гао Гана, но при этом так обставить дело, чтобы заставить и Лю Шаоци, и остальных членов руководства, во-первых, оказаться в зависимости от Мао Цзэдуна, который на сей раз устранил не их, а Гао Гана от власти, и, во-вторых, выступать вместе с Мао Цзэдуном в его все усиливавшемся противостоянии с советскими руководителями, в частности с Н.С. Хрущевым.

Итак, Мао Цзэдун пошел на устранение Гао Гана, которого он фактически представил своим коллегам по руководству партии как «советского агента». Это, в частности, означало, что немедленно после смерти Сталина Мао Цзэдун стал активно поворачивать КПК, приводить ее в состояние оппозиции по отношению к КПСС и СССР. Мао Цзэдун поднял внутри партии поветрие подозрительности и вылавливания «советских агентов», китайцев, которые работают на «заграницу», то есть на СССР, передают советским гражданам «секретные сведения» о положении в КНР. Мао Цзэдун уже тогда, сразу же после смерти Сталина в 1953 г., практически сделал первый и весьма значительный шаг, опуская «бамбуковый занавес» между КНР и СССР, между людьми двух стран. С советской стороны такой занавес ни тогда, ни вплоть до событий на границе в 1969 г. не опускался.

«Агенты Москвы», по Мао Цзэдуну, оказывались тогда первыми и главными врагами КПК и КНР. Это было в 1953—1955 гг., когда в СССР превалировало отношение к КНР как если не к самому надежному союзнику, то, во всяком случае, не как к той стране, «агентов» которой следовало опасаться.

Мао Цзэдун счел необходимым довести до сведения высших руководителей КПСС и СССР свою оценку ситуации внутри руководства КПК. Это было сделано столь изощренно, что складывается впечатление, что в Москве тогда так и не поняли не только глубины замыслов Мао Цзэдуна, но даже вообще о чем идет речь и в какой связи происходившее в КНР соотносилось с политикой Мао Цзэдуна в отношении Советского Союза.

В третьей декаде декабря 1953 г. в КНР для участия в торжественной церемонии открытия Аньшаньского металлургического комбината прибыл заместитель председателя Совета министров, министр металлургической промышленности СССР Тевосян.

В то время Гао Ган занимал посты секретаря Бюро ЦК КПК по Северо-Восточному Китаю и политического комиссара военного округа Северо-Восточного Китая. Во время пребывания Тевосяна в Северо-Восточном Китае Гао Ган не только лично сопровождал его, но и, используя этот случай, превозносил самого себя и чернил других китайских руководителей, особенно он нападал на Лю Шаоци, Чжоу Эньлая.

Мао Цзэдуну, естественно, немедленно доложили об этом. Он еще более насторожился. Возможно, это и была та последняя капля или тот случай, когда Мао Цзэдун счел необходимым вернуться к вопросу о Гао Гане, вновь ввести этот сюжет, не упоминая прямо имя Гао Гана, в отношения с новым тогда советским руководством, пришедшим на смену Сталину. Мао Цзэдун, очевидно, решил напомнить Н.С. Хрущеву о том, что советская сторона, наследница Сталина и его политики, виновата еще и в том, что внутри КПК и КНР находятся силы, которые в опоре на Москву, на ее прямую или косвенную помощь или сочувствие пытаются вмешиваться во внутренние дела КПК и КНР, свергнуть самого Мао Цзэдуна. Мао Цзэдун таким образом хотел сразу же после смерти Сталина, на похороны которого он демонстративно не поехал, поставить новых советских руководителей в оборонительное положение людей, вынужденных при первых же контактах с Мао Цзэдуном оправдываться и идти на уступки, чтобы ублаготворить вождя КПК.