Она накинула на плечи больному лёгкую шаль и выскользнула в спальню как раз в тот момент, когда в дверях, сопровождаемый слугой, показался премьер-министр.

– Дорогой Чарльз, я надеюсь, вам уже лучше, – произнёс он сердечным тоном, входя в комнату с той юношеской порывистостью, какой он славился. – Почти готов снова в упряжку, а? Вас очень не хватает и в парламенте, и в кабинете. Знаете, из-за этого греческого вопроса разыгралась целая буря. Видели, «Таймс» сегодня разразилась?

– Да, я прочитал, – сказал министр, улыбаясь своему патрону. – Что ж, пора показать, что страна пока ещё не целиком управляется с Принтинг-Хаус-сквер. Мы должны твёрдо держаться своего курса.

– Конечно, Чарльз, именно так, – подтвердил премьер-министр, не вынимая рук из карманов.

– Хорошо, что вы зашли. Мне не терпится узнать, что делается в кабинете.

– Ничего особенного, рутина. Между прочим, наконец вызволили туристов, которые застряли в Македонии.

– Слава богу!

– Мы отложили прочие дела до вашего прихода на следующей неделе. Правда, пора уже думать о роспуске парламента. Отчёты с мест спокойные.

Министр иностранных дел нетерпеливо заёрзал и тяжело вздохнул.

– Нам давно пора навести порядок в области наших внешнеполитических дел, – сказал он. – Нужно вот ответить Новикову на его ноту. Умно составлена, но есть шаткие аргументы. Затем я хочу определить наконец границу с Афганистаном. Эта болезнь действует мне на нервы. Столько нужно делать, а голова как в тумане. Не знаю, то ли от подагры, то ли от этого снадобья из безвременника.

– А что говорит наш медицинский самодержец? – улыбнулся премьер-министр. – У вас, Чарльз, нет к нему должного почтения. Впрочем, даже с епископом легче разговаривать. Он хоть выслушает тебя. Врач же со своими стетоскопами и термометрами – существо особенное. Твои познания для него не существуют. Он выше всех и спокоен, как олимпиец. Кроме того, у него всегда перед тобой преимущество. Он здоров, а ты болен. Так что тягаться с ним невозможно… Между прочим, вы прочитали Ханеманна? Что вы о нём думаете?

Больной слишком хорошо знал своего высокопоставленного коллегу и потому не хотел следовать за ним по окольным тропкам тех областей знания, где тот любил побродить время от времени. Его острый и практический ум не мог примириться с тем, сколько энергии тратится на бесплодные споры о раннем христианстве или о двадцати семи принципах месмеризма. Поэтому, едва тот затевал разговор на эти темы, он старался, ускорив шаг и отвернув лицо, прошмыгнуть мимо.

– Я успел только мельком посмотреть, – ответил он. – А в министерстве какие новости?

– Ах да, чуть было не забыл! Я, собственно, и за этим тоже решил зайти. Сэр Олджернон Джоунз в Танжере подал в отставку. Открылась вакансия.

– Нужно сразу же кого-нибудь назначить. Чем дольше откладывать, тем больше желающих.

– Ох уж эти покровители и протеже! – вздохнул премьер-министр. – В каждом таком случае приобретаешь одного сомнительного друга и дюжину рьяных врагов. Никто так не помнит зла, как претендент, которому отказали в должности. Но вы правы, Чарльз, надо срочно кого-нибудь назначить, особенно в связи с осложнениями в Марокко. Насколько я понимаю, герцог Тавистокский хотел бы определить на это место своего четвёртого сына, лорда Артура Сибторна. Мы кое-чем обязаны герцогу.

Министр иностранных дел выпрямился в кресле:

– Дорогой друг, я хотел предложить то же самое. Лорду Артуру сейчас в Танжере будет лучше, чем…

– Чем на Кавендиш-сквер? – не без лукавства спросил шеф, чуть приподняв брови.

– Чем в Лондоне, скажем так. У него достаточно такта, он умеет себя вести. Он был в Константинополе у Нортона.

– Значит, он говорит по-арабски?

– Кое-как, зато по-французски отлично.

– Кстати, раз уж заговорили об арабах… Вы читали Аверроэса?

– Нет, не читал. Я думаю, что лорд Артур – отличная кандидатура во всех отношениях. Пожалуйста, распорядитесь насчёт этого без меня.

– Конечно, Чарльз, о чём речь. Ещё что-нибудь сделать?

– Да нет, как будто всё. Я в понедельник буду.

– Надеюсь. За что ни возьмись, вы необходимы. «Таймс» опять поднимет шум из-за истории с Грецией. Эти авторы передовых статей – вполне безответственные люди. Пишут чудовищные вещи, и нет никаких возможностей опровергнуть их. До свидания, Чарльз! Почитайте Порсона!

Он пожал больному руку, щегольски помахал широкополой шляпой и вышел из комнаты тем же упругим, энергичным шагом, каким и вошёл.

Лакей уже распахнул огромную двустворчатую дверь, чтобы проводить высокого посетителя до экипажа, когда из гостиной вышла леди Чарльз и дотронулась до его рукава. Из-за полузадёрнутой бархатной портьеры выглядывало бледное личико, встревоженное и любопытное.

– Можно вас на два слова?

– Конечно, леди Чарльз!

– Надеюсь, я не буду слишком навязчивой. Я ни в коем случае не преступила бы рамки…

– Ну что вы, дорогая леди Чарльз! – прервал её премьер-министр, галантно поклонившись.

– Вы можете не отвечать, если это секрет. Я знаю, что лорд Артур Сибторн подал прошение на должность в Танжере. Могу ли узнать: есть у него какая-нибудь надежда?

– Должность уже занята.

– Вот как?!

Оба женских личика – и то, что было перед премьером, и то, что скрывалось за портьерой, – выразили крайнее огорчение.

– Занята лордом Артуром. – Премьер-министр засмеялся собственной шутке и продолжил: – Мы только что решили это. Лорд Артур едет через неделю. Я рад, что вы, леди Чарльз, одобряете это назначение. Танжер – интересное место. На память сразу приходит Екатерина из Брагансы и полковник Кирк. Бэртон неплохо писал о Северной Африке. Надеюсь, вы извините меня за то, что покидаю вас так скоро: я сегодня обедаю в Виндзоре. Думаю, что у лорда Чарльза дело идёт на поправку. Иначе и быть не могло с такой сиделкой.

Он поклонился, сделал прощальный жест и спустился по ступенькам к своему экипажу. Леди Чарльз заметила, как, едва отъехав от подъезда, он погрузился в какой-то роман в бумажном переплёте.

Она раздвинула бархатные портьеры и вернулась в гостиную. Дочь стояла у окна, залитая солнечным светом, высокая, хрупкая, прелестная; черты её лица и фигура чем-то напоминали материнские, но были тоньше и легче. Золотой луч освещал её нежное аристократическое лицо, играл на льняных локонах, а жёлто-коричневое, плотно облегающее платье с кокетливыми бежевыми рюшами отливало розовым. Узкая шифоновая оборка обвивалась вокруг белой точёной шеи, на которой, как лилия на стебле, покоилась красивая голова. Леди Ида сжала тонкие руки и с мольбой устремила свои голубые глаза на мать.

– Ну что ты, глупышка! – проговорила почтенная дама, отвечая на молящий взгляд дочери. Она обняла её хрупкие покатые плечики и привлекла к себе. – Совсем неплохое место, если ненадолго. Это первый шаг в его дипломатической карьере.