В прежние времена поезда ходили из Кантона в Гонконг и обратно без остановки, но теперь пассажирские перевозки приостановили и с той и с другой стороны, и пассажиры пересекали границу пешком. А поезда, на которых они приехали, убывали туда, откуда прибыли. Грузовые же поезда из Китая пропускали без проблем. Почти всегда.

Каждый день сотни местных жителей переходили границу, как переходят улицу. Их поля или место работы располагались и по эту, и по ту сторону границы, и так велось из поколения в поколение. Приграничные жители, народ самоуверенный и подозрительный, терпеть не могли перемен, не выносили вмешательства в свои дела, а также людей в форме, особенно полицейских и любых чужаков. Чужаками они, как и большинство китайцев, считали всех, кто жил за пределами их деревни. Границы для них не существовало, не могло существовать.

Это были главные «болевые точки» Китая – мост в Ло-У и два других пограничных перехода. Один из этих двух других располагался в Маукамто, опять-таки на шатком мосту через ту же порубежную речушку, по нему везли скот и овощи. Последний переход, на восточной оконечности границы, размещался у рыбацкой деревушки Доукок. Граница здесь не была обозначена, но, по взаимному соглашению, пролегала через середину единственной улочки в этой деревне.

Лишь через эти переходы Китай поддерживал связь с Западом. Все здесь тщательно проверялось и досматривалось – и с той и с другой стороны. О ситуации на границе можно было судить по тому, как вели себя пограничники.

Сегодня пограничники на стороне КНР нервничали. Волнение передалось и гонконгской стороне, здесь не знали, чего ожидать: то ли неожиданного закрытия границы, то ли внезапного вторжения, как в прошлом году. Благополучие колонии в немалой степени зависело от благосклонности Китая.

– И это факт нашей жизни, – пробормотал главный инспектор Смит.

Змею направили сюда сегодня со специальным заданием, и он беспокойно расхаживал возле полицейского участка, благоразумно отнесенного на сотню метров от реальной границы, чтобы не вызывать раздражения или волнений. «Господи, – думал он, – какие волнения? Пусти кто-то ветры в Лондоне, и к нам повалят миллионы беженцев – если власть имущие по ту сторону границы решат, что оскорблено достоинство Китая».

– Давайте уже, ради бога, – проворчал он.

Рубашка цвета хаки прилипала к спине, а глаза были устремлены на дорогу, ведущую в Гонконг. Усеянная лужами, она вилась, пропадая вдали. Там, вдалеке, и показалась полицейская машина. Вздохнув с облегчением, Смит двинулся навстречу. Из машины вышел Армстронг. Потом Брайан Квок. Смит отдал честь Армстронгу стеком, чтобы скрыть изумление. Брайан Квок был одет в гражданское платье. Глаза его словно остекленели – странный, отсутствующий, неподвижный взгляд.

– Привет, Роберт, – сказал Смит.

– Привет, – отозвался Армстронг. – Извини, что задержались.

– Всего на пару минут. Вообще-то, мне сказали, к заходу солнца. – Смит, прищурясь, посмотрел на запад. Солнце еще не село. Он снова обратил внимание на Брайана Квока. Ему было трудно скрывать свое презрение.

Высокий красивый китаец вынул пачку сигарет. Пальцы дрожали, когда он предложил ее Смиту.

– Нет, спасибо, – холодно отказался тот. Армстронг сигарету взял. – Я думал, ты бросил.

– Бросил. А теперь снова закурил.

– Боюсь, это из-за меня, – нервно усмехнулся Брайан Квок. – Роберт старался избавить… избавить меня от Кросса и его ангелочков.

Никто не засмеялся.

– Кто-нибудь еще будет? Кто-то приедет? – спросил Смит.

– Не думаю. Официально – нет. – Армстронг огляделся. Рядом, раскрыв рот, останавливались, как обычно, зеваки, но, похоже, они оказались здесь случайно. – Хотя они здесь. Где-то. – Оба почувствовали, как шевелятся волосы на загривке. – Можешь начинать.

Смит вынул официальный документ.

– У Чутой, иначе Брайан Каршунь Квок, вам предъявляется официальное обвинение в шпионаже против правительства ее величества в пользу иностранной державы. В силу Установления о депортации из Гонконга вам официально предлагается покинуть Королевскую Колонию. Вы официально предупреждены, что, вернувшись сюда, вы будете действовать на свой страх и риск и подлежать задержанию и тюремному заключению по соизволению ее величества. – С угрюмым выражением лица Смит передал ему бумагу.

Брайан Квок взял ее. Создавалось впечатление, что все увиденное и услышанное доходит до него не сразу, что чувства его притуплены.

– Ну и… ну что дальше?

– Переходи этот чертов мост и возвращайся к своим дружкам, – буркнул Смит.

– А? Вы считаете меня дураком? Думаете, я поверю, что вы… что вы меня отпускаете? – Брайан Квок резко повернулся к Армстронгу. – Роберт, я еще раз говорю, они играют со мной, с тобой, они никогда не отпустят меня на свободу! Ты же знаешь!

– Ты свободен, Брайан.

– Нет… нет, я понимаю, что происходит. Как только я, как только я окажусь почти там, они затащат меня обратно. Пытка надеждой – так это называется, верно? – В его голосе появились пронзительные нотки, а в уголках губ собралась пена. – Конечно! Пытка надеждой.

– Боже мой, я же сказал: ты свободен! Ты свободен и можешь идти. – Голос Армстронга звучал жестко, ему хотелось покончить с этим. – Иди, черт возьми! Не спрашивай, почему они отпускают тебя, но тебя отпускают. Иди!

Не в силах поверить в это, Брайан Квок вытер рот, начал было говорить, но остановился.

– Ты… Это… это ложь, это не может быть правдой!

– Иди!

– Хорошо, я… – Брайан Квок отошел на шаг и остановился. Никто не двинулся с места. – Ты… ты действительно говоришь мне это?

– Да.

Весь дрожа, Брайан Квок протянул руку Смиту. Смит посмотрел на нее, потом поднял на него глаза:

– Будь моя воля, я бы тебя пристрелил.

Лицо Квока исказилось ненавистью.

– А как насчет тебя самого и незаконных доходов? Как насчет того, что ты берешь деньги за защиту пол…

– Давай не будем! Сян ю – это чисто по-китайски! – рявкнул Смит, а Армстронг смущенно кивнул, вспомнив о тех первых сорока тысячах, на которые делал ставки в субботу. – Немного использовать свое положение – старинный китайский обычай, – дрожа от ярости, продолжал Смит. – А вот измена – нет. Фэн-фэн был одним из моих ребят, прежде чем ушел в Эс-ай. Так что лучше заткнись и вали к чертовой матери через этот мост, а не то я погоню тебя плетью!

Брайан Квок открыл было рот, но замолчал. С унылым видом он протянул руку Армстронгу. Тот пожал ее без дружеских чувств.

– Это лишь по старой памяти, в память того Брайана, которого я когда-то знал. Я тоже не жалую предателей.

– Я… я знаю, меня пичкали наркотиками, но тем не менее спасибо.

Брайан Квок попятился, все еще ожидая подвоха, потом повернулся. Каждые несколько секунд он в страхе оглядывался, чтобы проверить, не следуют ли они за ним. Добравшись на запинающихся ногах до моста, он бросился бежать как сумасшедший.