– Еще вина? – неожиданно спросил Чейз.

– Нет, спасибо.

Он скользнул взглядом по ее лицу, затем поднял свой бокал и осушил его. Глория бросила на него ненавидящий взгляд. Черт бы его побрал! Он был так спокоен, так уверен в своей дьявольской способности заставлять всех повиноваться ему. Неужели этой торжествующей наглости нечего противопоставить? Она сделала небольшой глоток вина.

– Скажи, Чейз, ты долго собираешься пробыть в Италии? Мне помнится, у тебя никогда не было времени праздно проводить дни, на тебя не похоже сидеть без дела и нюхать розы.

Он аккуратно накрутил на вилку очередную порцию макарон, отправил ее в рот и начал медленно жевать, беззастенчиво рассматривая ее, причем особенно внимательно – глубокий вырез платья.

– Неделю, может быть – две. – Он томно прикрыл глаза густыми ресницами. – Разумеется, тебе нет нужды торопиться возвращаться в Англию, ведь ты не захочешь испортить мне отпуск, который я взял впервые за много лет? – Он зловеще ухмыльнулся и насмешливо добавил: – Мой второй медовый месяц, если угодно.

– Мне не угодно, – отбрила она и, подняв свой бокал, выпила его до дна.

– Дорогая, хватит притворяться. – В его голосе зазвучали холодные нотки. – Мы пошлись в один и тот же капкан. Дикую страсть, которую оба ненавидим, мы не в силах преодолеть. – В его словах ей послышался оттенок горечи. – Ты – моя жена. Мы в одном из самых дивных мест на земле. – Он бросил взгляд на освещенный сад. – Забудь свои глупые обиды и наслаждайся жизнью.

– Глупые обиды? – Она чуть не задохнулась от этих слов. – По-твоему, можно так говорить, когда тебя насилуют, отбирают работу, калечат жизнь?!

– Я – твой муж, – тихо сказал он, и в его голосе зазвенел металл. – Насилие исключается. У меня на тебя все права, а что до твоей работы – рассматривай ее как стажировку. Теперь ты великолепно сможешь играть роль хозяйки перед многонациональной компанией деловых знакомых, которых я должен время от времени принимать. Тебе хватит работы в качестве личного общественного секретаря и матери моих детей.

Общественный секретарь? Что за бред.

– А разве это не заденет твою верную Мэгги? – насмешливо спросила она, пряча боль, которую причинило ей упоминание слова «мать».

– Неужели ты ревнуешь, дорогая?

– Это тебе снится, – фыркнула она.

– У Мэгги блестящие деловые качества, но она терпеть не может дураков. Она слишком откровенна для светской болтовни и в качестве хозяйки не… – Глаза Чейза весело вспыхнули. – А ты для этой роли идеальна. Твое воспитание как дочери дипломата научило тебя общаться с кем угодно. Твоя способность к языкам, опыт работы с богатой клиентурой в «Райском уголке» – все это превращает тебя в идеальную жену для человека моего положения.

– Я не знала, что насильники нуждаются в общественных секретарях, – язвительно бросила она.

То, что он говорил, было ужасно. Значит, Чейз будет продолжать обычные отношения с прекрасной Мэгги, в то время как Глория станет чуть больше, чем хваленой домоправительницей и матерью его детей, выставляемой напоказ в качестве вежливой и гостеприимной маленькой женушки.

– Хватит! – Чейз швырнул салфетку на стол и, перегнувшись через него, схватил ее за руку. – Я не желаю больше слушать идиотских обвинений, Глория. Смирись с тем, что ты – моя жена.

– И что, у меня нет выбора? – угрюмо спросила она.

Чейз смерил ее непреклонным взглядом, а затем подчеркнуто вежливо ответил:

– Нет.

– Я все же так не думаю, – с горечью сказала молодая женщина.

– Предоставь мне думать за нас двоих. Сразу станет легче жить.

Нежные прикосновения его рук, томный блеск темных глаз и гневные слова, готовые сорваться с губ, растаяли. Она лишь беспомощно вздохнула, когда он взял из ее рук бокал, ласково поцеловал каждый палец и крепко сплел со своими.

– Завтра начнем наш отпуск.

Чейз встал и поднял ее на ноги. Подойдя ближе, он обнял ее за плечи.

– Забудь прошлое, – попросил он.

– И наслаждаться отпуском? – усмехнулась Глория. – Я неважная актриса.

– Это не имеет значения. В постели тебе не надо притворяться, – хладнокровно заметил Чейз. – Я легко могу тебя завести, и мы оба это знаем.

Увы, это была правда, и она еще больше ненавидела его за это.

– Нет – пролепетала она.

– Да – передразнил он и нежно коснулся ее рта, до сих пор припухшего от его поцелуя. Она вздрогнула от этого прикосновения.

– Прости, если раньше сделал тебе больно, – пробормотал Чейз и улыбнулся, когда заметил ее невольный отклик.

Глория судорожно вздохнула, когда мягкая подушечка его пальца стала нежно ласкать ее губы, теребя их вверх-вниз. Она знала, что надо остановить его, прервать, но его ласка, его глубокий хрипловатый голос, романтическая атмосфера – все вокруг препятствовало здравому смыслу.

– У тебя дивные губы, разреши я их по-прежнему поцелую, – прошептал он.

Трепеща, она уже не могла больше сопротивляться. Да, Чейз был прав: они попали в капкан физического желания, которое вспыхивало между ними от малейшего взгляда, прикосновения, даже ничего не значащих слов. Она ненавидела это и ненавидела его, но не могла управлять собой: ее тело таяло в его объятиях.

– Я хорошо поел, но на десерт чертовски хочу тебя, – чуть слышно проговорил Чейз и без лишних слов поднял ее на руки и понес в дом.

– Ради бога, Глория! Ты можешь поторопиться?

Она услышала крик Чейза через весь дом и, бросив последний взгляд на свое отражение в зеркале, поправила небрежно заколотые волосы, перебросила ремень сумочки через плечо и вылетела из комнаты. Сегодня они собрались в Помпею. Это он виноват, что я опаздываю, сердито подумала Глория. Вместо того, чтобы предоставить Марии принести ей утренний кофе, он сделал это сам и, прежде чем она успела его допить, забрался к ней в постель. Ее губы распухли от поцелуев, а тело еще не остыло от его ласк, и все же ее раздражала необходимость покорно подчиняться.

Спускаясь по лестнице, она вздохнула. Чейз был загадкой. С первого вечера на вилле, когда он затащил ее в постель и предался любви, а потом покинул ее и ушел в свою спальню, она пыталась разгадать его. Но без особого успеха. Хотя, честно говоря, ей, в общем-то, не на что было жаловаться. Если не считать того факта, сухо возразила она сама себе, что ты потеряла работу и была изнасилована.

Когда Глория впервые узнала Чейза, она была юной и наивной. Сейчас она поздравила себя с тем, что стала достаточно зрелой и опытной, чтобы играть с ним по его правилам. Не было смысла отрицать взаимное сексуальное притяжение, и она понимала, что Чейз в той же степени заложник полыхающей между ними страсти, что и она сама. Ненависть, которую они испытывали друг к другу, придавала дополнительную остроту их чувствам, жгучее желание превращало занятие любовью в борьбу за обладание, постель – в поле битвы, которое Чейз всегда покидал победителем.