Безусловно, затронутая тема нуждается в комплексном рассмотрении всех сохранившихся княжеских списков с привлечением данных по разным родам и фамилиям, чтобы воссоздать общую картину и понять логику делопроизводителей, отвечающих за ведение списков членов Государева двора.

В списке князей и детей боярских, которые «в думе не живут», 1542 г. представители родов, составлявшие отдельные корпорации, помимо общего княжеского списка были зафиксированы также в других рубриках. К числу потомков князей Ярославских принадлежал Василий Федоров Охлябинин, записанный по Дмитрову. Из князей Суздальских происходил Иван Семенов Ногтев, который служил по Можайску. Отсутствие первого из них в составе родовой корпорации может объясняться тем, что князья Ухорские, предки Охлябининых и Хворостининых, потеряли свои ярославские вотчины еще во второй половине XV в. и утратили связи со своими родственниками[194].

Сложнее объяснить случай И. С. Ногтева. Его родной дядя, Иван Васильевич Ногтев, в 1495 г. находился в общей группе князей Суздальских. Сохранилось завещание Андрея Васильевича Ногтева, еще одного его дяди, которое было составлено в 1533–1534 гг. По этому завещанию за его племянниками устанавливалось право выкупа родового села Воскресенского. Рядом с этим селом лежали земли, принадлежавшие его брату Семену, отцу И. С. Ногтева[195].

В Дворовой тетради князья Суздальские присутствовали в двух рубриках: собственно «Суздальские князи» и «Суздаль». Удивления заслуживает отсутствие в рубрике князей Суздальских имен Ивана Петрова Шуйского, Петра Александрова Горбатого и Василия Федорова Скопина-Шуйского. Все эти видные представители своего рода, сыновья бояр, в руках которых были сконцентрированы значительные массивы родовых вотчин, были записаны по Суздалю, и при этом не входили в состав родовой корпорации[196].

В свадебном разряде 1547 г., в Тысячной книге и в Дворовой тетради по Москве были отмечены князья Льяловские и Козлоковы-Ромодановские, выходцы из князей Стародубских. И те и другие сохраняли за собой достаточно крупные наследственные вотчины в Стародубе-Ряполовском. Князь Антон Ромодановский владел родовым селом Ромодановым. В этом же уезде князьям Льяловском принадлежало несколько сел[197].

Остатки прежних стародубских вотчин сохранили за собой также вяземские помещики князья Иван и Давыд Васильевы Гундоровы. Впоследствии они значительно расширили эти вотчины, унаследовав земли своих бездетных родственников[198].

Из князей Ярославских, наоборот, определенно не владели родовыми вотчинами также князья Григорий Кожан и Степан Ерш Щетинины. В «боярской книге» 1556/57 г. за этими братьями значилась только поместная земля: «Поместья сказали за собою по 300 чети, вотчины не сказали». А. В. Сергеев, специально изучавший землевладение князей Ярославских, также не смог найти упоминания об их вотчинах и высказал предположение, что они попали в княжеский список как «близкая родня Засекиных»[199].

Некоторые отдельные лица и целые фамилии в течение одного десятилетия легко меняли место своей службы. Князья Юрий Иванов и Иван Александров Кашины в свадебном разряде 1547 г. фигурировали среди Оболенских. В Тысячной книге и в Дворовой тетради они оба встречаются уже в калужской рубрике. Подобным образом князь О. Т. Тростенский упоминался в списке Оболенских еще в 1542 г. В Дворовой тетради, однако, он был отмечен по Дорогобужу[200].

Одновременно имел место и обратный процесс. В Тысячной книге по Калуге были записаны князья Иван Горенский и Василий Меньшого Кашин, по Дмитрову – Василий Тюфяка Константинов, по Старице – Федор Пенинский, а по Деревской пятине – Федор Глазатый[201]. Все эти лица в Дворовой тетради были тем не менее включены в список Оболенских. В. И. Меньшого Кашин встречается также в калужской рубрике Дворовой тетради. Музейский список этого документа сохранил помету, стоявшую возле его имени: «В Оболенском, в подлинной почернен». Не вызывает сомнений вторичный характер его службы в составе родовой корпорации[202].

Можно предположить, что к середине XVI в. почти все названные лица лишились родовых вотчин в пределах Оболенского уезда. Князья Горенские утратили родовое село Горенское еще в первой трети XVI в. В завещании князя Юрия Пенинского, старицкого боярина и родного дяди Ф. И. Пенинского, нет упоминаний о его оболенских владениях[203]. Весьма вероятно, что так же обстояло дело у В. Б. Тюфяки Константинова и его двоюродных братьев Федора Глазатого и Михаила Кривоноса.

Василий Волк Приимков упоминается в Дворовой тетради дважды: среди князей Ростовских и среди дворовых детей боярских, служивших по Торжку. Учитывая стоявшую в рубрике князей Ростовских возле его имени помету «помечен в Торжек», следует признать, что его перевод в Торжок состоялся в более позднее время. Известно, что вплоть до начала 1550-х гг. он владел новгородским поместьем и служил вместе с остальными новгородскими помещиками. Таким образом, В. В. Волк Приимков трижды менял свою корпоративную принадлежность. А. В. Сергеев сделал предположение о том, что его включение в ростовский княжеский список объяснялось «наличием мелких земельных владений в „родовом гнезде“, о которых не сохранилось сведений». Трудно предположить, что с подобных незначительных участков (если они были в действительности) он мог нести полноценную службу[204].