Ломать церкви стало уже неприлично, хотя в 1969–1971 гг. к приезду в Москву Президента США Никсона были уничтожены церкви на Якиманке. Но историческая застройка подлежала полному уничтожению, за исключением памятников, стоящих на «Госохране». Продолжалась концентрация в центре Москвы конторских зданий, усиливалась транспортная перегрузка Центра, предусматривались новые пробивки магистралей и расширение красных линий улиц.

К достоинствам Генплана 1971 г. относятся запланированные центры периферийных планировочных зон и превращение долин московских рек в пояс парков – легких города. Но именно эти части Генплана выполнены не были, долины рек продолжали застраивать. В то же время общественности нередко удавалось сохранить от сноса немалую часть исторической застройки в пределах Садового кольца. Были созданы заповедные зоны, хотя и не имевшие утвержденного статуса.

Имя Лужкова стоит в истории Москвы в одном ряду с Тохтамышем, Наполеоном, Кагановичем и Посохиным-отцом. Лужковская Москва унаследовала наихудшие традиции сталинской, хрущевской и брежневской. Подобно тому, как горбачевская «перестройка» и ельцинские «демократические реформы» сохранили и приумножили все плохое, что было при советской власти, уничтожив все, что было хорошего, заимствовали с Запада не то, что там было хорошего, но лишь то, что там было плохого.

Пришествию Лужкова в Москву предшествовал короткий всплеск активности общественности в 1986–1989 гг., когда начальство впервые стало бояться нажима «снизу». Это был «золотой век» эколого-культурного движения. Замыслы чиновников стали подвергаться общественной экспертизе, возникли реальные перспективы сохранения остатков исторической Москвы, появился шанс на подчинение бюрократии власти демоса. К сожалению, номенклатура оказалась хитрее. Общественность была отвлечена на умело раскрученное противостояние Лигачев-Горбачев-Ельцин, а нарастающий хаос – новая смута – привел к тому, что общественность, зарождающийся демос, быстро утратил рычаги власти.

После августа 1991 г. – «Великой криминальной революции» – мнение низов уже никого не интересовало. Общественные организации – Общество охраны памятников, Общество охраны природы, Экспертно-консультационный общественный совет при «Главмосархитектуре», зарождающееся микрорайонное самоуправление утратили возможность хоть как-то влиять на принятие решений начальства. Низовые, районные советы были разогнаны, «Мосгордума» и районные «советники» превратились в послушный придаток исполнительной вертикали. Зато как тараканы плодятся чиновники – и московские, и «федеральные». После очередной революции вновь возникла нехватка конторских помещений, переименованных в «офисы». Хотя население, управляемое из Москвы, сократилось в 2 раза, производство на душу населения – тоже в 2 раза, число конторских служащих в Москве выросло более чем вдвое. То есть, число чиновников в государственных и коммерческих структурах на 1000 жителей выросло более чем в четыре раза, а на единицу продукции – в восемь раз.

Стиль – это не столько набор формальных приемов, сколько доминирующий эмоциональный настрой, дух времени и дух места. После октября 1993 г. в Москве господствует стиль «лужок», лужковская Москва стала городом «новых рашенов», чье сознание и бытие принадлежат не русскому народу, а золотому миллиарду. Это те 2 % жителей бывшей РСФСР (1 миллион семей), которые получают больше половины всех доходов «этой страны». Половина из этого «золотого миллиона» проживает в Москве и ближнем Подмосковье.

Стиль «лужок» выражает дух иноэлиты. Ведь «новые рашены» – не русские, а именно «рашены». Их стиль – агрессивный, подавляющий, как рок-музыка, по своему действию подобный наркотику. Если «хрущебы» безлики, они угнетают монотонностью, то «лужок» бьет по мозгам, опустошает душу.

По определению директора Института Искусствознания АН РФ А. И. Комеча то, что делается с Москвой при Лужкове, – это торжествующее надругательство.

Сейчас в Москве за год уничтожается и уродуется даже больше памятников истории и культуры, стоящих на «Госохране» (не говоря уже о рядовой исторической застройке), чем при Брежневе за 10 лет. Стало нормой, когда памятник архитектуры уничтожается, на его месте строится фасадная стена с сохранением числа оконных осей – часто с искажением пропорций – а за ней пристраивается многоэтажный дом – конторский или жилой для «новых рашенов». Даже Храм Христа Спасителя лишь приблизительно похож на то, чем он был до 1931 г. Изуродован Гостиный двор Кваренги, уничтожена Манежная площадь, зато повсюду торчат уродцы, изваянные Зурабом Церетели. Именно при Лужкове о Москве как об историческом городе стало возможным говорить лишь в прошедшем времени.

Стиль «лужок» полностью игнорирует требования видеоэкологии. Уничтожается здоровая зрительная среда: везде, где возможно и невозможно, повышается этажность, нарушаются даже санитарные нормы расстояний между домами. Переулки превращаются в ущелья, а дворы – в колодцы. Выламываются соразмерные человеку двухэтажные дома, их заменяют многоэтажки «агрессивного» стиля. Бедствием стала «мансандризация»: реконструируемые старые дома надстраиваются мансардами, чуждыми традиции московской архитектуры, их высота нередко увеличивается в полтора-два раза, закрывая остаток неба. В ключевых точках, где до 1917 г. стояли церкви, строятся наиболее претенциозные, наиболее античеловечные торговые и конторские сооружения. Даже на тех холмах, где сохранились и еще недавно господствовали над местностью древние храмы и другие прекрасные старинные здания, теперь торчат мансарды новых или надстроенных домов – на Ваганьковском холме, на Таганской площади. Закрыт вид на Красную площадь из Замоскворечья.

Взамен усердно уничтожаемых Лужковым остатков прекрасного старого города строятся элитные жилые (точнее иноэлитные, ибо они предназначено для «новых рашенов») и конторские небоскребы. Гораздо быстрее, чем при советской власти, уничтожается традиционная городская структура. Застройка Москвы, включая исторический центр, становится все более хаотичной. В центре города, особенно в пределах Садового кольца, концентрируется жилье и рабочие места для состоятельных людей, передвигающихся на собственных автомобилях.

Число легковых автомобилей в Москве за 10 лет выросло в пять раз. Никогда еще транспортная перегрузка центра не была столь острой. Все дворы забиты гаражами-ракушками, скверы занимаются под автостоянки, уничтожается зелень. Подземных и многоэтажных гаражей строится мало, особенно там, где больше всего автомобилей. По улицам невозможно ни пройти, из-за стоящих на тротуарах автомашин, ни проехать. Дело идет к тому, что вся Москва в пределах Садового кольца станет единой транспортной пробкой. Пробивка новых магистралей в обход центра не спасает положения – ведь пункты назначения находятся в центре.

Уничтожаются не только внутридворовые и внутриквартальные, но и общегородские зеленые насаждения. Уничтожаются «легкие города»: иноэлитными коттеджами и многоэтажками перекрываются речные долины, многоэтажные микрорайоны перерезали «зеленый клин» на юго-западе – основной коридор свежего воздуха. Под застройку, несмотря на попытки сопротивления со стороны жителей, отгрызаются куски от лесопарков.