litbaza книги онлайнФэнтезиИгрушки дома Баллантайн - Анна Семироль

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 20 21 22 23 24 25 26 27 28 ... 127
Перейти на страницу:

Девушка поджимает губы и, шурша платьем, сползает с колен Брендона. Он провожает ее холодной улыбкой и равнодушным взглядом. «Научился», — сказал бы Байрон. Джун уходит, но ее место тут же занимают две другие штатные красотки.

— Скучаешь, милый? — жарко шепчет на ухо блондинка лет двадцати пяти.

Брюнетка-перерожденная просто молча улыбается, садится рядом с Брендоном и жмется к его плечу.

— Ты так нас стесняешься? — хихикает блондинка. — Какой скромный молодой человек!

«Дамы, я очень рад вашему вниманию. Но вынужден вас огорчить: мне не до развлечений», — без улыбки объясняет Брендон.

«У тебя грустные глаза и усталый вид, — жестикулирует брюнетка. — Мы всего лишь хотим помочь».

«Где Элизабет?»

— Ах, вот оно что! — нараспев произносит блондинка. — Мы ждем другую… Жаль, жаль.

«Она придет, не волнуйся. Скорее всего, с кем-то общается. Вон Камилла вышла с виолончелью, Лиззи садится за пианолу. Значит, сейчас и Элси появится», — плавно говорит на амслене брюнетка. Брендон впервые видит куклу, настолько красиво жестикулирующую. Ее руки словно танцуют.

Наконец откидывается край тяжелой бордовой портьеры в углу зала, и появляется Элизабет. На ней длинное бирюзовое платье, бархатные черные перчатки и крохотный сверкающий кулон на цепочке. Обычно растрепанные волосы уложены в аккуратную прическу. Девушка кажется куда старше, чем есть на самом деле.

Лицо Элизабет сосредоточенно и очень серьезно. Она проходит, становится между Лиззи и Камиллой и скользит взглядом по залу, словно ищет кого-то. Лиззи начинает тихонечко наигрывать на пианоле, но Элизабет качает головой, и музыка стихает. Смолкают и разговоры в зале, из соседних комнат подтягиваются люди. Мужчины смотрят на Элизабет с обожанием, девушки улыбаются. Все ждут.

— Так получилось, что сегодня я буду петь не то, что обычно, — негромко говорит Элизабет. — Прошу простить меня за лирическое настроение. Маленькая предыстория. Жила-была девочка, которой когда-то давно мама подарила музыкальную шкатулку. Шкатулка замолчала. Мамы, возможно, у девочки уже нет. Но песня из этой шкатулки живет.

Она оборачивается на виолончелистку, и Камилла берется за смычок. Плавная мелодия постепенно набирает силу, и, словно бутон цветка, распускается нежнейший голос Элизабет:

Os iusti meditabitur sapientiam Et lingua eius loquetur iudicium Beatus vir gui suffert tentationem Quoniam cum probatus fuerit accipiet coronam vitae Quam repromisit Deus diligentibus se Kyrie, Ingis Divine, Eleison O quam sancta, quam serena, quam benigna Quam amoena esse virgo creditur Quam amoena O castitatis lilium…[1]

Брендон ошеломлен. Он завороженно слушает голос невероятной, кристальной чистоты и безмолвно шепчет: «Уста праведника измышляют мудрость, и язык его произносит суд… Блажен человек, переносящий испытания… Испытанный, получит он венец жизни…»

Откуда она знает эту молитву? Кто учил ее латыни? Голос, пробуждающий внутри самое живое, давно забытое, потаенное… Брендон слушает ее и понимает, что ее голос, ее песня его никогда не отпустит. Не покинет. Она станет его сердцем — живым сердцем в давно мертвой груди.

Элизабет поет, и само время замедляет свой ход, чтобы послушать. Чтобы взглянуть из глаз застывших в изумлении людей и кукол на то, как поет в кругу света худенькая девушка в бирюзовом платье. И смолкает за окнами ветер. Стихают все звуки. Лишь едва слышно посвистывает пар в горле перерожденного столетнего мальчишки, впервые увидевшего чудо.

* * *

— Слушай, ты меня пугаешь. Ну, брось уже эту рухлядь, отдохни!

Брендон упрямо качает головой. В сотый раз он перебирает механизм музыкальной шкатулки и все никак не может понять, почему она молчит. Все детали исправны, шестеренки, зубчатые колеса и крошечные штифты подходят друг к другу идеально, но вещица мертва.

— Поспи, а? — почти жалобно просит Элизабет. — Ну нельзя же так…

Стиснуть зубы и в сто первый раз снять крышку. Вынуть сердце шкатулки — цилиндр, потом — стальную гребенку. Прочистить, аккуратно отполировать ветошью. Осмотреть, все ли штифты цилиндра на месте. Брендон уже помнит наизусть, где какой и сколько их всего. Снять одну за другой четыре пружины. Прочистить шкатулку изнутри, еще раз посмотреть, не засорились ли какие детали, нет ли где царапин, сколов. Убедиться, что все в порядке. Прикрыть на несколько секунд глаза. Расслабиться, чтобы не дрожали руки. Плечи устали, пальцы плохо слушаются. Зрение плывет. Хочется швырнуть шкатулку об пол, но Брендон сосредотачивается и бережно-бережно пристраивает все детали обратно. Одну за другой, внимательно проверяя, хорошо ли они подогнаны друг к другу.

Защелкнуть крышку. Вставить в отверстие маленький резной ключ. Повернуть.

Шкатулка мертва.

В сто второй раз снять крышку…

На его запястье ложится ладонь Элизабет. Она берет его руку со шкатулки и отодвигает злосчастный предмет в сторону. Брендон поднимает голову и смотрит девушке в лицо. Элизабет выглядит взволнованной.

— Ну ты что? Третий день с ней возишься, с ума сойти можно… Рядовой, у тебя глаза дурные совсем. Ты что это, а?

«Я хочу, чтобы она звучала. Чтобы жила», — отчаянно жестикулирует Брендон.

— Слушай, ну… Ну это же вещь! Просто вещь.

«Она тебе дорога».

— Дорога, угу. Но я переживу без нее. Или… или ты просто хочешь, чтобы была эта песня?

Он чуть заметно кивает и закрывает глаза. Элизабет с облегчением выдыхает и слегка касается его плеча.

— Я сама тебе спою. Не ломай себя. Ты-то не шкатулка…

«В ней пользы больше».

— Хорош прибедняться! С тобой хоть в карты сыграть можно. Слу-ушай! А давай в карты? — оживляется Элизабет и тут же радостно добавляет: — На раздевание! Давай-давай, не маши на меня руками! Надо встряхнуться.

Она сбрасывает с ног ботинки, запрыгивает на кровать. Раскладывает по сторонам алые и белые подушки, усаживается по-турецки. Шлепает ладонью по шелковому покрывалу:

— Иди сюда! Играем!

Брендон присаживается на край. Элизабет раскидывает по шесть карт и принимается объяснять:

— Так, все просто. Старшая карта бьет младшую, но шестерка бьет туза. Кто в конце игры остается с картами на руках, снимает одну вещь. Обратно отыгрывать тряпки запрещается. Ага?

Брендон пожимает плечами, бросает на центр покрывала трефовую семерку. Элизабет улыбается, приподнимая правый уголок рта, и кидает десятку треф. Бьет.

— И чтобы честно! — со всей серьезностью говорит девушка.

Клонит в сон. Усталость убаюкивает, рассеивает внимание. Первую игру Брендон проигрывает. Элизабет довольно улыбается:

1 ... 20 21 22 23 24 25 26 27 28 ... 127
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?