Об этом в летописи отдельный, хоть и краткий рассказ:

«Пятый из молодых его, именем Сава. Сии наехав шатер великий и златоверхий, подсече столп шатерный. И полки Александрове вищеша падение шатра и възрадовашася».

Это действительно был один из кульминационных моментов битвы. Златоверхий шатер ярла торчал на берегу, словно символ начавшегося крестоносного захвата. Падение его, встреченное победным кличем новгородцев, тоже стало символом, но уже совсем другим — символом одоления вторгшихся на Русь зловещих сил.

А в глазах захватчиков падение шатра выглядело как знак поражения. Многие шведы видели, как отошла королевская шнека, поняли, что предводитель их бежал. Вся надежда оставалась теперь на воеводу Спиридона, рядом с которым трясся в страхе католический епископ. Он следовал с огромной и сильной армией шведов по поручению римского папы, чтобы обратить русских язычников в истинную католическую веру, поставить их, коленопреклоненных, перед папским престолом. Не раз уже бывал он в победоносных походах — и вдруг такой неожиданный трагический поворот! Неужто бог отвернулся от папского слуги?

Опытные рыцари изо всех сил пробивались к штандарту воеводы Спиридона, понимая, что только отчаянное сопротивление, кое-как организованное им в центре, может спасти положение, остановить русских, дать возможность отойти к шнекам, отступить и остаться живыми.

Но скоро штандарт воеводы исчез в шквале разбушевавшейся битвы. Воевода Спиридон пал в одном из ожесточенных соступов. Тут же кончил свои земные дни и перепуганный епископ.

В этих схватках вновь отличился Гаврила Олексич, именно с ним связывает летописный рассказ разгром последнего командного центра в шведском войске.

«…И опять наехал, — сообщает летопись, — и бился крепко с самим воеводою. И тут убиен бысть воевода их Спиридон, и бискуп их тут же убиен».

Это стало одним из ключевых моментов сражения. Был достигнут один из важных результатов, на которые рассчитывал Александр, — значительная часть командования шведского войска уже выведена из строя, и оно, по всей видимости, окончательно потеряло управление.

После этого сколь-нибудь организованного сопротивления уже практически не было. Большие и малые кучки где окруженных, а где прижатых к берегу шведов думали лишь об одном как добраться до своих шнек, как унести ноги.

Нескольким группам шведов удалось достичь кораблей. Сбрасывая сходни в море, не обращая внимания на взывавших о помощи раненых, они отталкивались от берега Ижоры, устремлялись на середину этой небольшой речки, а затем на широкую гладь Невы.

Но к шнекам сумели пробиться далеко не все. Отставшие одиночки, а их было немало, бросались в реку, переплывали ее и устремлялись в лес, надеясь там укрыться. Но удалось это немногим. На левом берегу Ижоры, куда не прошел полк Александра, действовали отряды ижорских воинов, довершившие разгром войска захватчиков.

Сражение продолжалось несколько часов. Ошеломленное внезапным ударом войско шведов понесло колоссальные потери. «Здесь же обретошася многое множество избиенных», — сообщает летопись. К вечеру русские по сигналу отошли с поля боя, перестав теснить остатки рыцарского войска.

Уже к ночи шведы собрали и погрузили на корабли тела знатных воинов и пустили корабли вниз по течению. Их вынесло в море, где они, по преданию, затонули под волнами и ветром. Остальные погибшие были наспех похоронены в общей могиле.

Потери шведов были огромны. Много было и раненых. А те, кто живым вышел из сражения, были потрясены и, конечно, полностью не способны к новому сражению.

Ночью, взвесив все обстоятельства, уцелевшие шведские военачальники поняли, что проигранное сражение означает не что иное, как поражение во всей широко задуманной кампании, крушение едва начатого крестоносного похода.

Выход теперь был один — поспешно отступать, что и было сделано. «А останок их побеже», — констатировал летописец.

Простых ратников, павших в битве, уцелевшие шведы похоронили в наскоро выкопанных ямах. Тела знатных рыцарей решено было везти в Швецию и предать земле там. «Трупья же мертвых болших своих муж накладши корабля 3», — сообщает летопись, еще раз подтверждая нам, что потери шведов были очень велики.

Проделав эту нелегкую работу, завоеватели поднялись на корабли и устремились вниз по течению Невы к Балтике, в сторону далекой (три-четыре недели пути под парусом) Швеции. Однако доставить печальный груз к родным берегам не удалось: все три судна «потопишася в море».

Это сообщение летописи, единодушно принимаемое всеми учеными, выглядит не вполне ясным. Летописец, по его признанию, записал свой рассказ со слов тех, кто участвовал в битве. Но как могли ее участники, отошедшие от поля сражения, проследить путь и судьбу груженных мертвыми телами шнек и узнать о их гибели в пучине балтийских вод?

Что же скрыто за летописной фразой? Откуда сведения о потоплении кораблей могли попасть в летопись, если русские, как раз тогда, когда шведские шнеки несло к морю невское течение, шли «вси здрави въ своя сы», то есть восвояси? Тот или те, кто мог сообщить об этом Александру, кажется, могут быть угаданы. Они уже упоминались в рассказе о битве. Это — Ижорская «стража морская». Жившие по берегам Невы и залива ижорские рыбаки наблюдали отход вражеского войска до устья Невы, а быть может, и далее вдоль берегов залива. Они же, видимо, и сообщили, что три шнеки потерпели в заливе крушение и «потопишася». Возможно, все это произошло во время непогоды и шнеки были выброшены на берег — только поэтому и стало известно о крушениях. Ибо усмотреть в дали залива крушение малых кораблей — дело практически невозможное. А может, тела некоторых рыцарей были выброшены на берег, где их нашли местные жители.

Крушения же произошли, видимо, из-за того, что груженные ранеными и убитыми корабли из-за недостатка команды (многие гребцы, участвовавшие в битве, тоже были «язвены», то есть ранены) стали легкой добычей балтийской непогоды.

Сведения, добытые на побережье «морской стражей», дошли до Новгорода и попали через цепочку рассказчиков в летопись. Они отразили реальность, главным непреложным фактом которой было бегство завоевателей.

Потери новгородского полка были невелики. Летопись сообщает, что в битве пали двадцать дружинников. Такой относительно небольшой урон дает иногда повод говорить, что Невская битва была невелика по размаху, явилась заурядным столкновением, значение которого сильно преувеличено.

Однако подобные критики упорно не хотят видеть нескольких важных обстоятельств. Во-первых, потери русских оказались невелики благодаря блестящей, до мельчайших деталей выверенной тактике Александра. Он не только имел четкий военный план, но и сумел точно осуществить его, что, кстати, бывает во время военных действий весьма и весьма редко: неучтенные обстоятельства или непредвиденные действия противника, как правило, вносят в первоначальные замыслы самые разные коррективы, а подчас разрушают их до основания.

А