— Обязательно приходи, — одобрила его решение хитрая Лопес. — У тебя уже неплохо получается.

Это было почти неприкрытой лестью, но Петра знала, что делала: на следующий день Крим вновь, словно угорелый, метался по корту, яростно размахивая ракеткой. На третий день он уже бегал меньше, движения его стали сдержаннее, а мяч все чаще летел не куда придется, а куда хотел Крим, и недели через две у него действительно стало кое-что «неплохо получаться».

Успешнее пошли дела и на занятиях. Ему даже стали немного нравиться упражнения с оружием, тренировки на тренажерах, имитирующих управление различными видами техники, преодоление полосы препятствий на полигоне. Мэрфи несколько раз публично хвалил его, а однажды, после учебных стрельб, даже поставил в пример другим. Причина? Она была у всех на глазах. Стройная, голубоглазая, золотоволосая, улыбчивая Петра Лопес.

Крим убрал ракетку в чехол и застегнул молнию, затем стянул мокрую от пота футболку и перекинул ее через плечо. С противоположного конца корта подошла Петра.

— Ну, ты меня сегодня совсем загонял, — пожаловалась она, запаковывая свою ракетку.

Крим самодовольно улыбнулся. Игра ему действительно удалась. Выиграть у Петры три сета подряд (уступив, правда, в первых двух) — немногие на базе могли бы похвастаться подобным достижением. Причем, в последнем — настоящий разгром.

— Встретимся у выхода, — сказала девушка и направилась к душевой. Крим двинулся следом.

Тугие упругие струи витаминизированной воды мягко обволокли его, проникнув, казалось, до каждой клеточки уставшего тела, неся им новый заряд живительной энергии, и, закрыв глаза, Крим полностью отдался ее власти. Он чувствовал, как она пульсирует вместе с сердцем, клокочет в крови, теплой волной разносится по организму, и там, где прокатывалась эта волна, утихала боль в натруженных мышцах, исчезала сковывающая их тяжесть, возвращались силы. Через десять минут, одевшись во все свежее, бодрый и веселый, он вышел на главную галерею сектора.

Петра, тоже уже переодевшаяся, с распущенными, ниже плеч, волосами, ждала его у лифта.

— На седьмой? — спросил он, нажимая кнопку вызова.

— В Академию? — переспросила она.

— Да, у меня еще осталось на сегодня два часа теории.

— И у меня. Слушай, а может, ну ее, эту теорию, а? Надоело до чертиков, — ее бездонные голубые глаза хитро посмотрели на Крима из-под длинных ресниц.

— Но Мэрфи. — ему тоже не хотелось лезть в тесную кабинку за очередной порцией не самой полезной информации, но прогулять занятие?! Что скажет жрец?

— Мэрфи с утра торчит на «Викинге», какие-то там у него дела с Миркусом Вебером. В Академии его нет.

— Да, я знаю, но. Но ведь завтра он может спросить.

— С каких это пор Хорста волнуют наши успехи в теории? — перебила Шторра Петра.

— И все-таки, если он узнает, что нас не было… — продолжал колебаться Крим.

— Да как он узнает? Кто ему скажет? Винсент и Луис свои часы уже отсидели, их тоже нет, так неужели ты думаешь — Ричард?

— Нет, твой братец, конечно, сделает вид, что ничего не заметил, — согласился Крим. — И все же.

В этот момент двери лифта призывно растворились.

— Ну ладно, поехали в Академию, — без особого энтузиазма проговорила Петра, входя внутрь. — В самом деле, негоже прогуливать занятия.

— Подожди, — рука Крима замерла, так и не дотронувшись до кнопки с цифрой «семь». — Ну, допустим даже, мы прогуляем. И что будем делать эти два часа?

— Вот это другой разговор! — просияла Лопес. — А то я уже было решила, что ты такой же зануда, как Винсент с Луисом. Жми на пятнадцатый — едем в оранжерею.

И видя, что Крим все еще пребывает в нерешительности, она сама протянула руку и вдавила кнопку с номером «пятнадцать».

Оранжерея располагалась на одном из самых глубоких уровней. Когда-то, еще при прежних хозяевах базы, это был всего лишь один из технических придатков системы жизнеобеспечения — своего рода живой резерв кислорода, но при штурме астероида флотом Конфедерации та, старая оранжерея почти полностью погибла — здесь шел бой между пиратами и высадившимся десантом — а затем была засажена вновь — уже земными растениями. И оказалось, что после войны она осталась едва ли не единственным местом в галактике, где сохранилась флора погибшей Терры. Земляне надеялись перенести ее на новую, возрожденную Родину.

— Постой! — Крим схватил Петру за руку. Они уже вышли из лифта и направлялись по узкому служебному коридору к оранжерее. — Но ведь туда нельзя ходить!

— Это еще почему? — притворно удивилась Лопес.

— Ну, ты же знаешь. — не сразу нашелся Крим. — Там может находиться только садовник.

Земляне берегли свою оранжерею пуще зеницы ока. Необходимый растениям режим — температуру, влажность, давление — поддерживали автоматы, люди же могли любоваться зеленью родной планеты лишь через двойные стекла специальных окон — такой существовал порядок. Только один человек на всей базе — старый Линдорф Сольве, садовник — имел право входить внутрь этого запретного рая.

— Раз может он — можем и мы, — беззаботно возразила девушка. — Что, от нее убудет, что ли?

— Но правила.

— Очень верные правила, — согласилась Лопес. — Если вся база только тем и будет заниматься, что устраивать пикники в оранжерее, там скоро и травинки зеленой не останется. Поэтому и решили — если не все, то пусть уж никто.

— Вот видишь.

— Но что случится, если мы пойдем туда вдвоем? — не дала ему договорить Петра. — Ты ведь хотел бы туда попасть, ведь правда?

— Да, но.

— Ну и какие могут быть «но»? Никто ничего не узнает, и все останется по-прежнему. Если хочешь знать, — добавила она после паузы, — я уже была здесь. И ничего.

— Ты? Здесь? Когда?

— Да. Даже два раза. С… Это неважно. Около года назад. Так ты идешь или нет? — она поднесла руку к панели у входа.

— Здесь же электронный замок, — выложил свой последний аргумент Крим.

— Я знаю код.

— Но откуда?

— Это уже мое дело, — улыбнулась Петра. — Так идем?

— Ладно, твоя взяла. Идем.

Тяжелая металлическая дверь величаво отошла в сторону, пропустив их в крохотную темную комнатку — едва уместиться двоим, и тут же поспешила возвратиться на свое место, отрезав все пути к отступлению. С минуту, пока электронный Херувим проверял, не принесли ли они во вверенный ему Эдемский сад опасных микробов, Крим и Петра, держась за руки, молча стояли в ожидании. Но вот, наконец, под потолком вспыхнула маленькая зеленая лампочка, и глухая стена перед ними неспешно погрузилась в пол. Врата рая распахнулись.

В лицо им ударил ни с чем не сравнимый аромат «живого» воздуха — Крим и забыл уже его пьянящий запах. Не меньшим чудом он был и для выросшей на астероиде Петры. Несколько секунд, очарованные, они не в силах были сделать ни шага, и только настойчивый гудок автомата, пожелавшего закрыть дверь, вывел их из оцепенения.