Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Шофер кивнул, щелкнули электрические дверные замки, но двигатель продолжал работать. Шофер взял автомат, оставленный Машковым, снял с предохранителя, дослал патрон в патронник и, опустив рулевую колонку «линкольна», тоже изготовился к стрельбе.
Через переднее стекло было видно, как Машков, широко разведя руки в стороны, медленно пошел к машинам бандитов. Все окна в этих машинах были опущены, из них торчали стволы автоматов и ручных пулеметов.
– Oh, God, it's serious! (Боже, это всерьез!) – сказал Винсент и спросил у Робина: – What is 'otmorozki'?
Робин пожал плечами.
– Отморозки – это дебилы, молодые козлы! – с ожесточением в голосе вдруг сказал шофер, не поворачивая головы. – Они не в бандах и не признают никаких правил. Даже машины у них без номерных знаков…
– Ш-ш-ш! Заткнись! – приказал ему Брух и негромко сказал в свою золотую зажигалку «Филипс»: – Витя, я тебя не слышу, прибавь звук.
И тут же из зажигалки донеслось дыхание Маш-кова и его скрипучие шаги по снегу.
– Вот так. Так нормально, – сказал в зажигалку Брух.
Винсент и Робин переглянулись. Робин пальцем показал на свой зуб «мудрости», и Винсент понял его: микрофон был у Машкова в одном из тыльных зубов.
Тем временем Машков приблизился к машинам бандитов. Это действительно были молодые, лет по восемнадцать – двадцать, ребята с одинаково выстриженными под дикобразов затылками и все как один одетые в камуфляжные куртки. Но вооружение у них было разномастное – от старых ручных пулеметов и автоматов Калашникова с деревянными прикладами до наганов «желтой», китайской, сборки, то есть пригодных лишь для трех – пяти выстрелов. Только у одного парня – лобастого, узкоглазого и узкогубого, со срезанным левым ухом – был вполне приличный «люгер», а из верхнего кармана куртки торчала «Моторола». Машков обратился к нему:
– Привет! Ты старший?
– А ты кто? – спросил тот, не сводя свой «люгер» с Машкова, но с беспокойством зыркая глазами по сторонам на окружившие их грузовики и бетономешалки.
– Я начальник службы безопасности «Земстроя». У меня четыреста стволов, и все они тут…
– Только не пугай, бля! – нервно перебил одноухий. – Я на твои стволы ложил с прибором! Я из одного «люгера» в тебе семь дырок сделаю…
– Только одну, больше не успеешь, милой. У тебя есть бинокль?
– На хуй мне бинокль?
– Ну у тебя глаза молодые, посмотри внимательно: в каждой моей тачке сидят по три снайпера с визуалкой. Знаешь такие? Лазерная наводка. То есть в каждый из ваших затылков смотрят сейчас по два ствола, а на тебя, милок, четыре. И в зубах у меня микрофон, так что они слышат каждое наше слово. Ты спускаешь курок и они спускают курок – пиздец, «стрелка» кончилась, все мозги на асфальте.
– И твои тоже.
– И мои, согласен. Но рядом с твоими. Тебе от этого легче?
– А хули ты хочешь?
– Эта фура моя.
– Ни хуя! Эта фура «Трансавто» и в ней контейнеры каких-то америкашек. Мы с них получим по тридцать кусков за штуку или взорвем на хуй. Без балды.
– Эти американцы сидят у меня в машине, вон в той, могу познакомить. А груз заряжен на Пречистенку, в мой новый офис, можешь проверить накладную – получатель «Земстрой».
– А мне по хуй – «Земстрой», «Хуйстрой»! – психанул бандит. – Тридцать кусков за контейнер или я их взрываю на хуй! – И поднял левую руку с коробкой радиовзрывателя.
– Oh, God! – сказал в «линкольне» Винсент.
Машков с усмешкой посмотрел на парня:
– Ну чо ты понтяришь, мил человек? «Взорву»! Я же тебя на понт не беру. А знаешь, скольких я уже взорвал? Но к тебе я пришел без оружия, с уважением. Ну, вышла ошибка: не те фуры вы взяли. С кем не бывает? Отдали, я сказал «спасибо» – и разошлись как друзья.
– Десять кусков, – примирительно сказал одноухий.
Машков отрицательно покачал головой.
– Не проходит, милок. И не потому, что я жмот. Просто если я тебе хоть один хруст отстегну, завтра на меня вся Москва наедет. Понимаешь?
– А чо ты все «милок» да «милок»! Какой я те на хуй «милок»? Я тебя щас шмальну, как зайца…
Машков улыбнулся:
– Молодец! Обратил внимание! Из тебя толк будет, могу на работу взять. Дело в том, браток, что «милый» – это мой пароль для снайперов: пока я тебе «милым» зову, ты живешь. Понял?
Парень озадаченно заморгал глазами, соображая.
– Ну все, уберите стволы, а то у меня руки устали, – сказал Машков, опуская руки. – Значит, решаем так: я приказываю своим отъехать и дать вам почетную дорогу. Седьмой, ты меня слышишь? Ответь гудком.
Один из грузовиков ответил ревом клаксона.
– Хорош! – сказал Машков. – Сдай назад, пусть ребята проедут.
Главарь бандитов в сомнении смотрел на грузовик, который медленно пятился, освобождая проезд по узкому переулку. Отсюда, с его позиции, было совершенно неясно: есть позади этого грузовика другие машины, из которых можно будет расстрелять отъезжающих, или нет там никаких засад.
– Имей в виду, если что – взрываю фуру! – парень показал Машкову радиовзрыватель. – Эта штука берет с километра!
Машков кивнул:
– Понял. Езжай, милый.
– Лады, поехали, – приказал одноухий своему шоферу.
Четыре авто с бандитами, взревев двигателями и гудками, двинулись в освободившийся переулок. Из их окон отмороженные дикобразы победными, как в кино, жестами вздымали кверху свои «стволы».
Водитель «линкольна» рывком бросил машину вперед, к Машкову, открыл ему переднюю дверь. Тот устало, как выжатая тряпка, повалился на сиденье, откинул голову и закрыл глаза. Брух потянулся вперед своим тяжелым телом и поцеловал Машкова в затылок:
– Красиво, Витек! Макаренко, сука буду!
Робин переглянулся с Винсентом и вдруг выскочил из машины, бегом пробежал к фургону и нырнул под него.
Машков, открыв глаза, проследил за ним и сказал вяло:
– Да нет! Какая взрывчатка? Это понты были…
И в тот же миг Робин вынырнул из-под фургона с большим, как кирпич, куском пластиковой взрывчатки в руках. Из взрывчатки торчал короткий, как ниппель, кусок радиовзрывателя.
– Епать! – в ужасе выдохнули Машков и Брух.
– Jesus! – сказал Винсент. Робин, зыркнув глазами по сторонам, бегом ринулся к бетономешалке, вскочил на нее сзади. Держа взрывчатку в зубах, сбил с «кастрюли» бетономешалки зажимы замков ее крышки и, надрываясь, попытался свернуть эту крышку. Но она не поддавалась.
Водитель бетономешалки и два снайпера, сидевшие с ним, выскочили из кабины и бросились наутек. Брух, побелев, закрыл глаза. Робин, надрываясь, все не мог свернуть крышку бетономешалки.