была во всём лучше меня. Все похвалы и взгляды были адресованы ей. Но меня это не задевало. Я, как последняя дурочка, считала, что раз мы сёстры, то вскоре заметят и меня.

Родители владеют строительной компанией, и когда дела пошли в гору, мы стали часто всей семьёй ходить на различные приёмы. На каждой такой вечеринке было одно и то же: «И у неё есть множество наград за всевозможные конкурсы. Она, наверное, мамина гордость», «Эх, вот бы мой ребёнок был хоть немного похож на Бон А», «Кстати, а ты у нас Мин Джи?», «Я так понимаю, её всегда с ней сравнивают…». Каждый раз обо мне вспоминают как о тени старшей сестры.

В этом месте нормально относиться к другим как к барахлу, я не исключение. Своя игра. Свои правила. Свой мир. Сначала как карточный домик: дунь — и разлетится, который со временем, напитав свой образ «вершины», стал подобием Кёнбоккуна3. Вся их болтовня вызывает рвотные позывы, не более. Это все пустое, показуха, спектакль, в котором каждый герой тужится показать себя мнимому залу с такими же, как и он, зрителями. Обычно когда гости слишком увлекались раздачей ценных указаний, сестра уводила меня на улицу подышать свежим воздухом. Мы болтали обо всём подряд, чтобы отвлечься и немного остыть, от букета ароматов парфюма и туалетной воды в помещении становилось душно. Несмотря на то, что могли наговорить те люди, Бон А смотрела на меня таким взглядом, как смотрят на что-то очень ценное. Я дорога ей, и мне надо бы радоваться, когда её хвалят. Но почему, почему меня это так бесит?

Я думала, что со временем неприязнь пройдёт. Но вышло с точностью до наоборот. Моё терпение постепенно заканчивалось, и вскоре восприятие происходящего изменилось. Стало казаться, что эта неприязнь возникла по моей вине. Я странная. Ненормально чувствовать такое. Изменение манеры речи, походки, причёски, привычек — на что только не пойдёшь, лишь бы приняли в столь желанном обществе. Постепенно на шею начинают давить тобой же придуманные загоны, как ошейник. Только со временем я наконец начала замечать, что со мной общались лишь для того, чтобы быть ближе к сестре. Оказывается, другие люди тоже врут, и очень даже часто, они не святые, хотя само понятие святости размыто. Они тоже действуют ради выгоды и идут на поводу у гордыни. Но почему когда я поступаю так же, меня отвергают? Почему никто не принимает меня? Почему сестра? Занимайся я игрой на виолончели не два, а четыре часа в день, больше пропадай в школе, засыпай под грудой книг или больше вникай в дело семьи — это все на-пра-сно. Наше с Бон А родство — моё проклятье.

Однажды Бон А постучала в дверь моей комнаты, но я даже не стала её слушать и решила просто сбежать от разговора, но она схватила меня за руку, не дав уйти.

— Эй, что с тобой? За последние несколько месяцев ты изменилась. Что-то случилось в школе? Если тебя что беспокоит, поделись со мной, давай разберёмся с этим вместе, м?

Такая милая и добродушная девочка. Говорит такие сладкие речи. Только покажите, куда блевать.

— Ага, вот так, значит… Поиздеваться пришла. Ну, весело? Молодец, вспомнила о сестре, можешь себе за это медаль на шею повесить.

— Почему ты так со мной разговариваешь?

— Весело, спрашиваю?! Онни, я не последние месяцы такая, а всю жизнь! Потому что ты — да-да, именно ты! — отобрала у меня всё!

— Успокойся, Мин Джи. Ты не в себе. Я ничего у тебя не отнимала.

— Ну да, конечно, я же идиотка. И эта идиотка желает тебе хоть раз оказаться в её шкуре. Всю свою жизнь я смотрела на тебя и видела только тебя. А ты совсем не такая. Ты всегда была в самом центре внимания и никогда не замечала, что я тоже человек, а не тень. Будь ты менее эгоистичной, сейчас не посмела бы открыть рот. Проваливай!

Тогда я думала, что окончательно оттолкнула её от себя. Надеялась на это, резала по больному.

— Умирать буду, но тебя на помощь не позову! Уходи, я сказала!

Но даже после этих ужасных слов эта девчонка продолжала стоять рядом, выслушивая мои крики. Я чувствовала себя отвратно, но выражение её лица того стоило. Она сжала руки в кулаки, опустила голову и шмыгала носом, сглатывая слёзы.

Если после одного плохого поступка начинаешь чувствовать удовлетворение — это конец. Вряд ли ты сможешь прекратить, даже невзирая на крики совести. Оно как гипноз — опутывает сознание паутиной. «Не садись в машину, она неисправна» — не слушаешь, садишься в неё и разгоняешься. Мчишься, стрелки спидометра взлетают, и только потом замечаешь, что тормоза отказали. И сколько ни рули — разобьёшься. У меня так же. Стыдно, но слова сами вылетают. Ведь знаю, что ей больно, а остановиться не могу. Интересно, скоро ли я разобьюсь?

После разговора с сестрой я плюнула на всё. Если позорю родителей, пытаясь стать лучше и не делая ничего, не всё ли равно? Могу расслабиться, я же не Бон А, мне не нужно быть идеальной. Я впервые решила прогулять вечернюю школу, вот и зашла в игровой клуб от нечего делать. Внутри было много народу, все разного возраста: студенты, а также, судя по количеству вариаций формы, ученики разных школ. Оказалось, я не одна лоботрясничаю. Ко мне подошла высокая девушка и протянула стакан.

— Привет, цветочек. Ты новенькая? — прогнусавила она и улыбнулась. На личико симпатичная, а голос отвратный. Я натянула дежурную улыбку.

— Здравствуйте. Это какой-то игровой турнир? Тут так много народу…

— Ха-ха, не-ет. Мы просто собрались, чтобы расслабиться. По форме вижу, что ты ещё школьница, значит, сама понимаешь, как рутина затягивает. Не хочешь присоединиться?

— Хочу. А что это в стакане?

— Ничего особенного, просто пиво. Давай, пошли со мной.

Девушка взяла меня за руку и подвела к какому-то парню, вальяжно развалившемуся на диване.

— Хэй, Кан Сон, смотри-ка, кто к нам заглянул. Она хорошенькая, правда?

— Новенькая? — улыбнувшись, спросил парень, оглядывая меня с ног до головы. — Хёри, знаешь её?

— Не-а, да и вообще, какая разница. Она пришла отдохнуть.

— Это ты верно говоришь. Ладно, давай знакомиться. — Он встал и оказался гораздо выше меня: лбом ему едва до груди достаю. — Меня Кан Сон зовут, а тебя?

— Ли Мин Джи.

— Ты богачка? У тебя дорогие побрякушки. — Парень показал на мою цепочку.

— Это как-то повлияет на моё положение здесь?

— Ха-ха, нет, здесь — нет. Мы