По крайней мере, старик Андерсон сможет посмеяться над моей историей. Ему никогда не хватало воображения, а история и без того достаточно фантастична. Может показаться, что в ту ночь я был «под мухой» (я и в самом деле немного выпил), но как ты хорошо знаешь, я могу и вообще не пить. В любом случае, факты в том виде, как я их знаю, остаются попросту фантастическими, сколь бы пьян или трезв тогда я ни был.

Ты наверняка помнишь, что в окрестностях Хантерби-Хед с самого начала творилось нечто странное. Проблемы были у водолазов, у геологов тоже, да и провести «Русалку» из Сандерленда и бросить там якорь оказалось чертовски сложным делом. Но, тем не менее, к концу сентября все предварительные работы были завершены. Именно тогда и начались настоящие неприятности.

Мы углубились в морское дно не более чем на шестьсот футов, когда нам попался первый звездообразный предмет. Знаешь, Джонни, я бы не поверил собственным глазам, если бы не видел такой же уже раньше. Старый Чокки Грей, работавший на платформе «Океанская жемчужина» от «Лескойла», из Ливерпуля, прислал мне его всего за несколько недель до того, как его буровая установка и вся ее команда, включая самого Чокки, затонула в двенадцати милях от побережья Уитнерси. Когда я увидел точно такой же поднятый со дна артефакт в форме звезды, я сразу же вспомнил Чокки и увидел в этом событии неприятную параллель. Тот, что он прислал мне, тоже был извлечен из породы на морском дне, понимаешь? А «Океанская жемчужина» не единственная нефтяная платформа, погибшая в прошлом году во время так называемых «блуждающих штормов»!

Но, так или иначе, что касается этих звездообразных камней, могу сказать нечто большее: я был не единственным, кто остался жив в ту ночь, когда затонула «Русалка». Вернее, не совсем так: я был единственным, кто выжил в ту ночь, но среди нашей команды был один, который понял, что может произойти, и сбежал до того, как это случилось – и причиной тому стали главным образом именно звездообразные камни!

Джо Боршовский был чертовски суеверен и легко впадал в панику, его охватывал страх при виде тумана в море. А когда он увидел эту «звезду»…

Все случилось так.

Мы просверлили первую тяжелую скважину в очень твердой породе на глубину примерно в шестьсот футов, когда в образце породы обнаружилась первая звезда. Чокки в свое время предположил, что та, которую он мне прислал – некая древняя окаменевшая морская звезда с тех времен, когда Северное море было теплым. И должен признаться, что, увидев ее форму и размеры, я решил, что он прав. Так или иначе, когда я показал поднятую «Русалкой» звезду Боршовскому, он едва не сошел с ума. Он клялся, что нам грозит опасность, и требовал, чтобы мы немедленно прекратили бурение и шли к берегу. Он настаивал, что место, где мы находимся, «проклято», и вел себя словно безумец, даже не пытаясь предложить какое-либо реальное объяснение.

Конечно, я не мог этого просто так оставить. Если один из наших парней тронулся умом, он мог подвергнуть риску и всю нашу работу, особенно если припадок безумия случится с ним в неподходящий момент. Первой моей реакцией было списать его с платформы, но у нас были проблемы с радиосвязью, и я не мог вызвать Уэса Этли, пилота вертолета. Да, я всерьез подумывал о том, чтобы поляка забрали на вертолете. Как тебе хорошо известно, буровые рабочие порой бывают чертовски суеверны, и мне не хотелось, чтобы Джо «заразил» остальных. Но, как оказалось, подобные меры не потребовались, поскольку вскоре Боршовский подошел ко мне, извиняясь за свою вспышку и пытаясь дать понять, будто ему очень жаль, что все так получилось. Однако что-то подсказывало мне, что страхи его вполне обоснованны, что бы ни было их причиной. И потому, чтобы по возможности успокоить поляка, я решил попросить нашего геолога, Карсона, разобрать звезду на кусочки, внимательнее ее изучить и сообщить мне о том, что это такое на самом деле.

Конечно, если бы он сказал, что это просто окаменевшая морская звезда, я бы сообщил об этом Боршовскому, и на этом все бы закончилось. Но когда Карсон рассказал, что это вовсе не ископаемое и что он не знает точно, что это такое, я решил об этом не распространяться, велев Карсону поступить так же. Я был уверен, что какие бы проблемы ни были у Боршовского с головой, ему ничем бы не помогло известие о том, что «звезда» вовсе не обычный, поддающийся разумному объяснению предмет.

В процессе бурения мы подняли с глубины примерно в тысячу футов еще две или три звезды, но больше они нам не попадались, так что на какое-то время я о них забыл. Как оказалось позднее, мне следовало больше слушать Джо – что бы я, скорее всего, и сделал, если бы прислушивался к собственной интуиции. Все дело в том, что и мне самому с самого начала было не по себе. Туман был слишком густым, море слишком спокойным, и вообще все казалось каким-то странным. Конечно, меня не коснулись все те испытания, через которые прошли водолазы и геологи – я появился на платформе лишь тогда, когда она была уже на месте, готовая вгрызться в морское дно. Но что-то явно было не так. По-настоящему же все началось с подводных датчиков, еще до появления этих звезд.

Нет, у меня вовсе нет претензий к твоим датчикам, Джонни, они превосходно работали с тех пор, как «Сигассо» их сконструировала, давая показания с точностью до дюйма, так что мы могли точно определить, уходит скважина в газ или нефть. И на этот раз они тоже не подвели – мы просто не поняли или не обратили внимания на их предупреждение, вот и все.

На самом деле предупреждений было множество, но, как я уже сказал, все началось с подводных датчиков. Мы поместили по датчику внутри каждой из опор платформы, прямо на морском дне, где они слушали звук врубающегося в породу бура, воспринимая отраженное от нижних слоев эхо. И, конечно, все звуки, которые они улавливали, передавались на поверхность, после чего усиливались электронным образом и поступали в наш компьютер. Вот почему мы сначала решили, что либо компьютер глючит, либо один из датчиков отказал. Все дело в том, что даже когда мы не бурили, заменяя сверла, добавляя новые секции или выравнивая бур, мы продолжали получать данные с компьютера!

Да, явно наблюдалась некая проблема, но проявлялась она столь регулярно, что мы по глупости сочли ее механическим дефектом. На сейсмографе она возникала в виде периодических всплесков на совершенно нормальной во всем остальном линии, происходивших каждые пять секунд или около того – очень странно! Но, поскольку во всех прочих отношениях поступавшая с компьютера информация была точной, никого особо не беспокоили эти необъяснимые отклонения. И, как ты поймешь дальше, я до самого конца не мог найти им никаких объяснений. Да, эти всплески продолжались до самого конца, но тем временем возникли другие затруднения, одним из которых стала проблема с рыбой.

Если это кажется тебе забавным, что ж, в каком-то смысле все действительно началось с забавы. Парни соорудили небольшую платформу, висевшую футах в двадцати ниже главной палубы и примерно на такой же высоте над водой, и в свободное время, когда они не отдыхали или пропускали пинту в кают-компании, обычно там можно было увидеть одного или двух рыбаков. Впервые мы обнаружили странности в поведении рыбы вокруг платформы в то утро, когда Ник Адамс выловил настоящую красавицу в три фута длиной, извивавшуюся в лучах холодного ноябрьского солнца. Ник уже почти вытащил рыбу, когда она сорвалась с крючка и упала среди перекладин там, где легкие волны омывали четвертую опору. Ник полез за ней, обмотавшись веревкой, которую за другой конец держал его брат Дэйв. И что ты думаешь – когда он добрался до рыбы, та не захотела даваться ему в руки! Она даже пыталась его укусить, барахтаясь среди балок и щелкая челюстями. Так что ему пришлось крикнуть Дэйву, чтобы тот вытащил его наверх. Потом он рассказывал, что чертова тварь даже не пробовала вернуться в море, будто ей куда важнее было вонзить в него зубы, чем сохранить свою жизнь! Возможно, Джонни, подобной реакции и можно было ожидать от крупного угря, но уж никак не от североморской трески!