Леонид Ильич всегда во всем был верен себе. Кстати говоря, когда после ухода из жизни Андрея Антоновича Гречко министром обороны СССР стал Дмитрий Федорович Устинов, это многих шокировало. Устинов не военачальник. Он был крупным организатором оборонной промышленности. Как же так, рассуждали некоторые, не военный человек вдруг возглавил военное ведомство? Между тем, это была идея Леонида Ильича. И жизнь показала, что Леонид Ильич сделал правильный выбор. Слава богу, что сейчас в адрес Дмитрия Федоровича стрелы не летят, что он не испытал на себе — уже посмертно, разумеется, — что такое уличная брань.

* * *

… Леонид Ильич вообще не признавал праздники — только свой день рождения. А так — уезжал на отдых в Завидово. Он вообще не терпел всех этих застолий. Застолья его очень утомляли. Если его гости задерживались, то он прямо, хотя и в полушутливой форме говорил: «Все, товарищи, пора заканчивать». В этом смысле он был ровен со всеми, ни для кого не делал исключений, в том числе — и для членов Политбюро. Гости разъезжались очень рано, сразу после десяти вечера. Свой режим Леонид Ильич старался не нарушать.

По долгу службы я несколько раз бывал на ноябрьских парадах, чаще один; с Галиной Леонидовной — всего два или три раза. Разумеется, мы никогда не стояли на трибуне Мавзолея, у нас были свои места на гостевых трибунах, там, где находились руководящие работники Министерства внутренних дел, КГБ, Верховного суда, Прокуратуры и первые секретари райкомов партии Москвы.

Официальные приемы в честь годовщины Великой Октябрьской социалистической революции всегда проходили в банкетном зале Кремлевского Дворца съездов. Появлялся Леонид Ильич с членами Политбюро, Леонид Ильич подходил к микрофону и произносил речь. Протокольная часть вечера длилась где-то час десять — час пятнадцать, потом Леонид Ильич и члены Политбюро уходили, народ немножко расслаблялся; а на столах всегда стояли коньяк, водка, шампанское, но пьяных, разумеется, не было, упаси бог — только две-три рюмки для праздничного настроения. Потом давался небольшой концерт и все разъезжались.

Леонид Ильич имел два рабочих кабинета. Один находился в Кремле, в здании Совета Министров СССР, другой — в ЦК КПСС. То есть Леонид Ильич работал и в Кремле, и в ЦК (хотя в последнее время уже только в Кремле); все зависело от того, какие в этот момент решались проблемы. Если это были вопросы, связанные с деятельностью партии, он работал в ЦК; там находились все необходимые бумаги, и аппарат сотрудников его канцелярии был подобран таким образом, чтобы эти люди в работе не дублировали друг друга. Если — государства, то в Кремле. Там же и велись все переговоры.

Леонид Ильич был очень аккуратен с бумагами, они ложились к нему на подпись только по вечерам, тут был строгий порядок, который не нарушался. С бумагами Леонид Ильич всегда обращался очень педантично. На рабочем столе ничего лишнего — только все необходимые «атрибуты» — телефоны, большие часы, пепельница, рядом сигареты. Он всегда курил «Красную Пресню» или «Новость» (и не какие-то специально изготовленные, а в обычном исполнении, через мундштук). Леонид Ильич смеялся над молодежью, если мы, допустим, курили заморские сигареты; он иронично к ним относился, говорил: «От них не накуришься», для него они были просто слабенькими. Леонид Ильич курил очень много, несколько раз бросал, потом начинал снова и в последние годы выкуривал по полторы-две пачки в день. Случалось — натощак, перед завтраком; Виктория Петровна пыталась бороться, но это было бесполезно — здесь она терпела сокрушительное поражение; ее вежливо просили не говорить на эту тему и не вмешиваться.

А если двух пачек не хватало, Леонид Ильич иногда занимал у охранника. У каждого члена охраны (даже некурящего) обязательно была пачка сигарет для Леонида Ильича. Иногда он забывал свои сигареты на даче, и если в машине хотелось покурить, то приходилось обращаться к кому-то из сопровождающих.

Не останавливаться же у того сельмага, о котором писала «Московская правда», и стрелять у прохожих! Когда Леонид Ильич умер, на тумбочке у кровати так и остались сигареты с зажигалкой…

Так вот, сигареты всегда лежали на его рабочем столе и в комнате отдыха. На приставном столике обязательно стояли бутылки с водой. Не знаю, проводились ли в этом кабинете заседания Политбюро — думаю, что нет, хотя сам кабинет был достаточно просторный и большой. А комната отдыха находилась сзади.

В приемной всегда дежурили технический секретарь и кто-то из сотрудников охраны. Секретарь работал круглые сутки. Не знаю, сколько людей Леонид Ильич мог принять в день, мы с ним на эту ему не разговаривали; но он очень любил разговоры с людьми, нуждался в них, видя в самих людях лучший источник информации. Все было достаточно демократично. Разумеется, когда посетители входили к Леониду Ильичу, их никто не обыскивал, они могли взять с собой что угодно, любой портфель, то есть — надо правильно понять — охранник в приемной был просто на всякий случай, так сказать, хотя никогда ничего не случалось. Леонид Ильич пользовался отдельным подъездом — вот, пожалуй, единственная «привилегия», которая у него в этом смысле действительно была.

Вообще люди входили к нему запросто. Тот же Савинкин, например, бывал у Леонида Ильича по любому вопросу, представляющему интерес для Генерального секретаря ЦК КПСС. И не только он. Леонид Ильич хорошо знал многих работников своего аппарата и ценил их труд. Люди работали с ним годами. Не думаю, что его непосредственные помощники испытывали какой-то страх перед Леонидом Ильичом. Он создал вокруг себя такую обстановку, что они имели право быть у него в любое время, когда этого требовали конкретные дела и участки работы, за которые они отвечали. Я допускаю мысль, что в последние годы, когда Леонид Ильич (периодами) уже тяжело болел, кто-то из помощников, чтобы не огорчать Леонида Ильича, брал — от его имени — на себя решение каких-то вопросов. Может быть, не обо всем и докладывали. Но если это и было, то лишь в последние годы.

Среди его помощников не было человека, которого Леонид Ильич выделял бы как-то особенно. За определенные «проколы» и просчеты доставалось всем поровну. Говорят, что в окружении Брежнева был особенно влиятелен Александров. Не думаю, что это так, хотя он — опытный аппаратчик, культурный и образованный человек с хорошей служебной «хваткой» (в лучшем смысле этого слова), собственными мерками и подходом к работе. Леонид Ильич с симпатией относился к своему помощнику Голикову, занимавшемуся вопросами сельского хозяйства: он всегда давал Леониду Ильичу полную и объективную информацию (вот отсюда, я думаю, и были эти симпатии). Вопросами подготовки Секретариатов ЦК занимался Цуканов; Леонид Ильич работал с ним еще в Днепропетровске. Из «международников», кроме Александрова, мне запомнился Блатов, настоящий специалист своего дела. Но штат помощников Леонида Ильича был, в общем-то, невелик.

Что же касается Бровина, бывшего секретаря Леонида Ильича, который сидит в той же колонии что и я, за взятки, то ведь это был обычный технический секретарь — заурядный человек, занимавшийся только тем, что в приемной снимал трубки телефонов. Сейчас пишут, что этот самый Бровин имел колоссальное влияние на Леонида Ильича и определял у нас чуть ли не всю международную политику.