В пятницу летним вечером в каждом палисаднике виден хозяин дома, с упоением, самыми различными способами – от высокомеханизированных, до примитивных, по старинке – подстригающий свою лужайку. Так невольно и видишь, как всю неделю, затянутый в деловой костюм, он парится в офисе, ведет деловые беседы и мечтает о самом сладком, самом свободном моменте недели – вечере пятницы, когда можно будет наконец-то дорваться до самого приятного – стрижки газона. Интересно, что англичане так увлекаются своими лужайками, что начинаешь видеть их повсюду. Так, английские холмы, зеленые и нежные, кажутся тоже постриженными отрядом газонокосильщиков-добровольцев – столь ровное у них травное покрытие.

Любовь англичан к дому не только прагматична, нет, это настоящее чувство. Не случайно в Англии существует давняя и добрая традиция посещения частных домов, уходящая в глубь истории. Богатые землевладельцы уже несколько столетий назад открыли двери своих усадеб для посетителей, чтобы все могли насладиться приятностью их жилья. В романе Джейн Остин «Гордость и предрассудки» героиня в качестве экскурсантки посещает дом героя, которому она до этого отказала, и не может сдержать восхищения и, пусть тайной, мысли о том, что она могла бы быть хозяйкой этого дома. Невольно задумываешься, не это ли спровоцировало внезапно вспыхнувшее в ней чувство.

Вообще тема дома в английской литературе занимает очень важное место. Именно дом часто является и завязкой, и важнейшим персонажем художественных произведений. Вспомним романы той же Джейн Остин или сестер Бронте, где большинство событий крутится вокруг фамильного дома, который либо теряют, либо боятся потерять герои. Выход один – или спасение старого, или, в крайнем случае, успокоение в новом. А произведения Агаты Кристи с ее «чисто английскими убийствами», которые почти неизбежно связаны с наследством? Главной частью этого наследства чаще всего является все тот же дом. Ради него убивают, травят, обманывают.

Сегодня, бродя по частному английскому дому, открытому для посещения, не перестаешь удивляться, что в нем до сих пор кто-то реально живет. От этого дома теряют свою музейность, становятся живыми и реальными, а не искусственными и пропахшими нафталином. Правда, содержать большой дом и поместье сегодня под силу единицам, поэтому чаще всего хозяева занимают малую его часть, а остальное или превращают в музеи, или передают в разные фонды с той же целью. Но все равно ощущение реальности происходящего сохраняется, и чувство, что за столом еще недавно кто-то сидел, не покидает.

Большая часть такого рода музеев находится в родовых замках, так называемых “stately houses”, которые представляют собой старинные дома английской аристократии. Их история и место в английской жизни очень ярко иллюстрируют значение понятия «дом» в английском мире.

Само понятие “stately homes” встречается в начале XIX века в стихотворении английской писательницы Ф. Хеманс, воспевшей их красоту: “The stately homes of England How beautiful they stand!”. Но появляются они значительно раньше, где-то с конца XV века. Понадобилось сразу несколько условий для их возникновения в том виде, в котором они дошли до нашего времени.

Во-первых, решительность Тюдоров, пришедших к власти и запретивших независимые армии, которые существовали в замках их вассалов, и подорвавших таким образом военное значение домов феодалов. Светская жизнь становится непременным условием существования английских аристократов, и старые неуклюжие замки плохо вписываются в эту новую роль.

Во-вторых, меняются и художественные вкусы. Итальянский ренессанс на много веков покоряет суровые английские сердца. И хотя климат двух стран заметно различается, Англия становится одним из самых преданных адептов итальянских форм. Правда, потомкам приходится потом перестраивать террасы, специально ориентированные на север, чтобы избежать прямого солнца, что правомерно в теплой средиземноморской стране, но мало подходит туманному Альбиону. Все равно итальянское изящество значительно облагораживает английскую добротность.

В-третьих, церковная реформа Генриха VIII приводит к разорению и закрытию монастырей. Прекрасные монастырские постройки переходят в руки аристократии. Генрих щедро раздает их своим фаворитам, так же как и титулы и звания, так что многие из современных лордов обязаны этому решительному правителю и именем, и поместьем, а их дома построены на остатках бывших монастырей.

Наконец, свою роль в появлении, сохранении и создании своеобразного культа подобного рода усадеб сыграло то особое отношение англичан к дому, о котором шла речь выше. Каждые новый владелец считал своим долгом не только поддержать свое родовое гнездо, но и внести свой вклад в его украшение. История каждого такого дома – это, как правило, история семьи, а в конечном счете и история государства.

Многие англичане любят давать имена своим домам. На фото: «Дом роз» и «Лавандовый дом»

Своеобразного пика аристократические дома достигли в конце XIX – начале XX века. Устоявшийся уклад жизни, традиции, проверенные временем, роскошь и комфорт – вот что такое английские усадьбы этого периода. Как бы предчувствуя грядущий закат, английская аристократия развлекается вовсю – балы, вечеринки, пикники, охота, а в центре всего этого, прежде всего, английский сельский дом. Лондону с его космополитизмом и вычурностью, с викторианскими строгостями, сочетающимися с распущенностью большого города, далеко до простых, но очень дорогих сердцу англичан радостей «деревни».

События XX века медленно, но верно привели к разорению усадеб английских аристократов. Огромные роскошные дома нуждались в постоянных капиталовложениях, которых негде было взять в условиях постоянных экономических кризисов и мировых войн. Все повышавшиеся налоги на имущество «добивали» остатки собственников с громкими титулами. Дорогие их сердцу дома, в которых выросли многие поколения, переходили в чужие руки. В лучшем случае такой дом покупала какая-нибудь общественная организация и превращала его в музей, при этом бывшему хозяину разрешалось проживать в боковом флигеле на правах съемщика жилья.

Но вот что удивительно. Родовые дома не только не потеряли своего значения в английской жизни, наоборот, в каком-то смысле оно даже возросло. Во-первых, довольно значительное их число все-таки осталось или было возвращено в руки хозяев. Во-вторых, многие дома, которые лишились своих старых владельцев, были приведены в порядок, отреставрированы и превращены в музеи. Так что теперь они стали достоянием многих, и миллионы (без преувеличения) посетителей получили возможность увидеть, что такое Настоящий Английский Дом в его идеальном виде. Характерно, что число посетителей таких домов растет год от года.

Судьбы аристократических семей по-прежнему неразрывно связаны с их домами. Герцог Бедфорд – человек, судьба которого складывалась сначала, может быть, не совсем обычно для его положения, но тем ярче иллюстрирует она вышеозначенное положение. Джон Роберт Рассел (таково было его имя до получения титула) родился в 1917 в странной семье: его отец, пацифист, миссионер и любитель птиц и животных, 20 лет не разговаривал со своим отцом, мать жила своей жизнью, а вскоре и вообще разъехалась с мужем, а заодно и сыном. До 16 лет юный Джон не знал о том, что он принадлежит к герцогскому роду и не видел дома своих предков.