Джон рассмеялся. Разве не за это ратовали веятели, банда Ричарда Коттона, – за возвращение человечества в железный век? Грейди теперь мог легко стать ее членом.

За последние несколько месяцев у него было даже слишком много времени, чтобы все обдумать. Он снова и снова прокручивал в своей голове разные варианты ситуации. Может, он ошибся, послав БТК ко всем чертям? Конечно, соврать Джон им не мог, но, с другой стороны, какой толк сидеть на этой скале до скончания жизни? Его принципы не замедлили их и ни на йоту не остановили. Отправившись в тюрьму, Грейди не мог влиять на то, как используется его открытие. Не мог занять место у руля.

Грейди почувствовал, как внутри закипает протест.

Дело было в принципе. Разве не так? Джон знал, что этически не мог помогать БТК скрывать фундаментальные открытия, способные продвинуть вперед человеческие знания. Катастрофа из-за последствий прогресса, смоделированная Бюро, наверняка была ошибочной – он это чувствовал интуитивно.

Но разве такие заявления достойны ученого? У них были доказательства. А у него – «чувство».

Хотя Грейди так и не увидел фактов с их стороны, разве не так? Все казалось уж слишком удобным. Они оправдывали свое превосходство над другими – но кто мог сказать, что они были честны даже сами с собой? Стоило только взглянуть, на что БТК были готовы ради выполнения своей миссии. Неужели то, что Грейди чахнет на этой скале, действительно можно назвать надлежащим использованием умственных способностей?

К тому же в истории было немало прецедентов подобного – периодов, когда воинствующее невежество одерживало верх над разумом.

В период римской инквизиции католическая церковь совершила нечто подобное с Галилеем – приговорила его к домашнему заключению. Навечно запретила публиковаться. Церковь стремилась подавить распространение знаний в эпоху Просвещения – сохранить свой контроль над обществом. Дело зашло настолько далеко, что церковные чиновники рыскали по домашним библиотекам графов и других родовитых людей, отыскивая в книгах места, которые, по их мнению, оскорбляли церковь, и в буквальном смысле слова вымарывали из книг мысли, порочащие церковное учение, и вписывали вместо них то, что поддерживало официальную доктрину. Агенты инквизиции обосновались в портах, чтобы перехватывать крамольные книги, поступающие морским путем. Грейди не мог не думать о том, что БТК действовало в каком-то смысле подобно церкви в семнадцатом столетии.

Нет. Эту ситуацию никак нельзя было назвать новой. И Грейди знал, чью сторону ему следует занять. Сторону разума.

Управление гравитацией, разработанное Грейди, несомненно, изменит цивилизацию. Но почему сразу в плохую сторону? Оно могло привести к лучшему. Разумеется, БТК не хотело перемен – ведь сейчас оно всем распоряжалось. Именно так думала и церковь, запрещая Галилею распространять свои идеи. Она тоже предотвращала изменения.

Но у нее ничего не получилось, верно? Это давало Грейди некоторую надежду.

«Ну-ну, ты уже сравниваешь себя с Галилеем».

Грейди уже долгое время пристально смотрел через окно на темнеющее море, а мысли все кружили и кружили в его голове. Может, БТК не ошибалось насчет его эго? Не слишком ли высоко Грейди себя ставил? Не вел ли себя как конченый себялюбец?

И тут, в это самое мгновение, он услышал стук во входную дверь.

Грейди быстро повернулся к ней. Его сердце билось так сильно, словно вместо крови по венам струился адреналин. Прошли уже месяцы. Никто и никогда сюда не приходил. Они снова пришли за ним? Грейди в неуверенно осмотрелся вокруг, но потом решился.

Он медленно покачал головой. Нет. Он не станет бояться, не доставит им этим удовольствия.

Джон уверенно подошел к толстой деревянной двери и распахнул ее, потянув за деревянную щеколду.

На пороге стоял стройный человекоподобный робот, походивший на того, что был в офисе Хедрика много месяцев назад. Этот был покрыт матовыми стальными пластинами. На его лице сияли турмалиновые глаза, а рта не было. Он достаточно сильно отличался от человека, поэтому эффект «зловещей долины»[38]не возникал – любому человеку сразу было ясно, что перед ним стоит машина. Своим привлекательным дизайном робот чем-то напоминал продвинутую машину для приготовления эспрессо. Робот явно должен был выглядеть дружелюбно. И безобидно.

Автомат кивнул и заговорил знакомым Грейди женским голосом:

– Добрый вечер, мистер Грейди. Я хотела посмотреть, как вы тут устроились.

Джон отошел в сторону и драматичным жестом раскинул руки:

– Заходите же. Я бы предложил вам выпить, но… – Он картинно замолк.

Непроницаемый, робот грациозной походкой вошел внутрь.

– Благодарю. – Он осмотрелся вокруг. – Я – человек, как вы знаете. А это просто блок телеприсутствия.

– Телеприсутствие. Остроумно. Вы изобретателя, который эту штуку придумал, тоже в тюрьму посадили? – спросил Грейди, закрывая дверь.

Справившись с замешательством, робот вошел в комнату и сразу же подошел к окну, выходящему на океан:

– Вы помните меня?

– Как же я могу забыть вас, Алекса? Когда я видел вас в последний раз, вы выглядели более натурально… но не намного.

– Я здесь по официальному делу БТК.

– Вообще-то вы не здесь на самом деле. Вы – всего лишь ходячий телефон. Кто-нибудь еще сидит на конференц-связи?

– Наш разговор записывается для протокола, да. С другой стороны, все подряд записывается для протокола.

– Хорошо, тогда для протокола: какого хрена тебе здесь надо?

– Ты хорошо выглядишь. С тобой здесь нормально обращаются?

– Да. Все отлично. Просто отлично. – Он прищелкнул пальцами. – Хотя есть одно черное пятно, да, оно появилось, когда вы, парни… – Грейди стукнул кулаком по кухонной столешнице: – УКРАЛИ ВСЕ, ЧТО МНЕ БЫЛО ДОРОГО! – Миска и керамическая кружка упали со стола и покатились по полу.

Робот безучастно смотрел на него.

– Так как, по-твоему, со мной обращаются? – продолжил Джон.

Машина ответила через несколько секунд:

– Большинство изобретателей, которых мы собираем, обычно успокоиваются после периода одиночества. Они используют это время, чтобы подумать – как о том, что потеряли, так и о том, что еще можно приобрести.

– Ты, похоже, шутишь.

– Как твой куратор в БТК, я прибыла сюда предложить вам, мистер Грейди, еще один шанс присоединиться к нам. Теперь, когда у вас была возможность поразмыслить.

– Понятно. Значит, я должен попросту позабыть о том, что вы, ребята, сознательно держите человечество в Средневековье. Забыть о том, что вы украли дело всей моей жизни. Что вы держите меня в заключении.