«„Черутти“, — решила Сара Хеландер. — Прохлада в любую погоду».

— Мы не знаем, кто она, — сказал Винтер. — Центральный угрозыск нам не помог, и мы не помогли центральному угрозыску.

— Итак, начинаем стучаться в двери в этом… как его? — спросил Хальдерс.

— Хеленевике, — подсказал Бертиль Рингмар.

— Вас будет семеро, — уточнил Винтер.

— Ого!

— Не «ого», а все, что мы можем предложить.

— Когда я сказал «ого», я и в самом деле имел в виду «ого»… — мрачно произнес Хальдерс. — Семь человек! Что-то небывалое.

Винтер посмотрел на него. С Фредриком что-то происходит. Надо будет с ним поговорить. Какой-то кризис. Человек докарабкался до магической отметки «сорок» и медленно пополз вниз.

— Сколько людей отрядим на работу с коллегами? — спросил Бергенхем.

— Какими коллегами? — удивился Карлберг.

— Гуляками из отдела внутренних расследований, — уточнила Сара Хеландер. — Со спортивной базы.

— А они сами не могут этим заняться? — желчно осведомился Хальдерс.

— Чем? — удивился Меллерстрём.

— Расследованием. Это же по их части — внутреннее расследование.

— Остынь, Фредрик, — тихо сказал Винтер.

— А что? Я же…

— Я сказал: остынь! — И потянулся за какой-то бумагой, давая понять, что разговор окончен. Это самый лучший способ: сделать замечание, но не вдаваться в неприятные и унизительные дебаты.

— Значит, так… — Рингмар посмотрел на Бергенхема. — Вы с Борьессоном займетесь гуляками.

— Кое-кто порядком устал, — сказал Бергенхем.

— Кое-кто мог бы сообразить, что устал не только кое-кто, — съехидничала Сара Хеландер.

Все подумали о предстоящих выходных. За столом сидело двадцать четыре человека. Многие запланировали на сегодня или завтра традиционный Раковый пир.[7]Смогут ли они провести выходные дома, а если смогут, хватит ли у них сил веселиться после предстоящей изматывающей работы? Сколько переработок в состоянии оплатить руководство?

— Уставших среди нас нет, — резюмировал Винтер.

Зевнул и вышел из комнаты. Все устремились следом, и в дверях возникла небольшая толчея.

Винтер поднялся к криминалистам. Отдел располагался за двойными дверьми. Бейер со своей командой не хотели рисковать. Прошедший через первую дверь попадал в руки дежурного, где должен был назвать имя и дело, по которому пришел. Технические доказательства принимались только в пакетах и картонных коробках.

И правильно, одобрил Винтер. Иначе доказательства по пути превратятся черт-те во что. Сейчас во всех патрульных машинах имелись специальные бумажные пакеты отдела криминалистики. И все равно некоторые забывали. Растяпы.

Дежурный улыбнулся ему и показал на вторые двери. Сразу направо находилось лабораторное отделение: криминалистическая лаборатория с двумя сотрудниками, оружейная лаборатория — один сотрудник, и химическая — тоже один сотрудник, занимавшийся химическим анализом одежды, обнаружением наркотиков и обработкой отпечатков пальцев. Собственно, отпечатками занимались двое полицейских и один вольнонаемный специалист в отдельной лаборатории. Четверо фотографов, специализирующихся на дактилоскопии — трое в Гетеборге, один в Уддевалле.

Помимо лабораторий, в штате отдела числилось тринадцать криминалистов, работающих, так сказать, в поле, на месте преступления. Два комиссара и двое дежурных.

В новой столовой сидело несколько человек. Буквально за пару минут до того, как помещение отдела готовы были признать непригодным для работы, Центральная лаборатория криминалистики спешно выделила приличную сумму на ремонт и переоборудование. Бейер долго занимался стройкой и перестройкой. Ему предоставили дополнительные помещения, и теперь отдел было не узнать. Вместо одной большой комнаты, где все терлись друг о друга задами, появились несколько лабораторий, изолированные комнатушки для одежды подозреваемых и пострадавших и, как венец всему, небольшая столовая, или кофейная, или комната отдыха, называй как знаешь.

«Лихо», — подумал Винтер. Он еще не был здесь после реконструкции. В коридоре появился Бейер.

— Хочешь кофе?

— С удовольствием.

— Пошли ко мне в кабинет.

Бейер закрыл за собой дверь.

— С чего начнем?

— С машины.

— Картинка довольно мутная.

— Но это «форд»?

— Похоже, да.

— «Эскорт CLX»?

— Скорее всего.

— А что говорят ребята из группы видеонаблюдения?

— У них нет такого специалиста. А мои глаза ничуть не хуже. И твои тоже.

— А водитель?

— Йенсен как раз сейчас этим занимается. Он сказал, чтобы мы больших надежд не возлагали. А я и не возлагал.

— Это хотя бы мужчина?

Бейер развел руками.

— Иногда не определишь даже на суперрезком снимке.

— Это почему?

— Бывают женщины такие же красивые, как и мужчины. — Он посмотрел на шевелюру Винтера.

— Намек понял.

— То есть никаких различий.

— Понял, понял. — Винтер постучал пальцем по столу. — И еще вопрос — регистрационные номера.

— С этим лучше. Две первые буквы видны, а третья… в общем, либо HEL, либо HEI.

— Это точно?

Бейер привычно развел руками.

— Мы продолжим… но ты уже можешь заняться первой версией. Если у тебя есть, кому поручить.

Он разлил кофе. Винтер отпил глоток, не почувствовав никакого вкуса.

— Мы знаем, что эта машина находилась там, когда было оставлено тело.

— Знаем, — подтвердил Бейер.

— Это уже что-то.

— Будем исходить из этого.

— Всего-то нужно проверить все «форды-эскорты» в городе. Или в стране.

— «CLX».

— Этого ты не знаешь.

— Точно не знаю. Но начну именно с них. Помнишь, я тебе рассказывал — весной в Лондоне… там тоже искали машину. У них был только цвет и под большим сомнением марка. У нас получше.

— Может быть, может быть…

— Конечно, получше, Йоран… Вот я с тобой здесь сижу и так и чувствую, как во мне разгорается оптимизм.

— Придется его охладить.

— Это как?

— Насчет этого знака на коре — пока ничего нового.

— Один паренек говорит, что это может быть китайский иероглиф.