– За что? – уточнила Келлэвей.

– За то, что психанула на тебя утром, когда ты спрашивала меня про Говарда Рэндалла.

Кортни ненадолго задумалась, глядя в пассажирское окно машины Эйвери. Извинения, казалось, удивили ее. Растерявшись, она, наконец, ответила:

– Тебе не за что извиняться. Я слишком увлеклась. В смысле… Не пойми меня неправильно. В Нью-Йорке я наслушалась разного дерьма, но подобная связь между Говардом Рэндаллом и твоими расследованиями буквально покорила меня.

– Я не стою этого, – добавила Эйвери. – Можешь поверить мне на слово.

– То, что я слышала о тебе, говорит об обратном. Меня слегка смутил тот факт, что все эти мачо так много болтают о тебе.

– Мачо? – переспросила Блэк, улыбаясь. – Например?

– Да большинство, – пожала плечами Кортни. – Я поняла. Все они устраивают шоу, пытаясь казаться более жесткими, чем есть на самом деле. Я молода и пока еще наивна. И они будут издеваться, подкидывая мне разное дерьмо.

– Не так уж и сильно, надеюсь. Это не самые тяжелые времена.

– О, нет. Я не об этом.

– Большинство мужчин в А1 – жалкие котята, – добавила Эйвери. – Тебе просто нужно утвердиться. И пока я не вижу в этом проблемы для тебя.

– Так и есть, – пояснила Келлэвей. – На самом деле, для меня гораздо более важно, что ты думаешь обо мне.

– Не выдумывай.

– Ну, ты была вынуждена таскать меня за собой уже в первый день, а я до сих пор даже не знаю реальных причин твоего ухода.

Эйвери посчитала этот способ узнать про ее последние месяцы жизни не лучшим. Но ей было все равно. На удивление, она даже готова была поделиться. Стоило поговорить с кем-то, помимо психотерапевта, особенно, если этот человек мало знал о твоей личной жизни.

– Я ушла потому, что, как мне казалось, все вокруг рухнуло, – объяснила она. – Мой бывший муж был убит человеком, которого я пыталась выследить… В это же время он охотился и за моей дочерью. Рамирес погиб, правда я не в курсе, что ты знаешь о нем, но…

– Вы же были вместе, так? – перебила Келлэвей.

– Да. И это было гораздо серьезнее, чем я считала. Я не понимала, сколько он значит для меня, пока Рамирес не оказался на грани жизни и смерти. У него было кольцо… Он собирался сделать мне предложение.

Келлэвей мрачно кивнула, вероятно, почувствовав, что открыла дверь, к которой пока была сама не готова.

– Ясно, – тихо произнесла она. – И как твоя дочь сейчас? По крайней мере, она осталась здесь, с тобой.

– Не поверишь, – неудачно попыталась рассмеяться Эйвери. – Но нет. Роуз отдалилась от меня сильнее, чем когда-либо. Она обвиняет меня в смерти своего отца. Утверждает, что моя карьера всю жизнь держала ее в опасности. И, черт возьми, она вполне может быть права.

Было странно обсуждать Роуз с Келлэвей. Девушка была всего на пять-шесть лет старше ее. Слишком уж похоже на разговор с самой дочерью.

– Что ж, если я не сильно тороплю события, то, что заставило тебя вернуться? – спросила Кортни.

Эйвери знала ответ. Он был достаточно прост, но сложно давался ей.

– Потому что это единственное, что имеет сейчас для меня хоть какой-то смысл, – пояснила она. – Я пыталась доказать себе, что не скучаю по работе, но это бред. Вот и все, что я знаю. И на самом деле, думаю, Рамирес сильно разочаровался бы во мне, не продолжи я свой путь.

Разговор оборвался. Эйвери в последний раз свернула по указанию Келлэвей, подъехав к симпатичному жилому комплексу, расположенному всего в двадцати минутах от участка. Келлэвей слегка замялась на выходе и задумчиво оглянулась на Блэк:

– Я понимаю, что это далеко не то же самое, – сказала она Эйвери, – но мои предки развелись, когда мне было двенадцать. Мой отец погиб в ДТП, когда мне было пятнадцать. Я ненавидела мать. Сказать по правде, я до сих пор не до конца простила ее. Но я исправляюсь, особенно сейчас, когда ей так плохо. Разговаривая с ней, я поняла, что она больше не закрыта. Поэтому то, что происходит с дочерью… Просто дай ей время. Она сама вернется.

– На это вся надежда, – ответила Блэк, не испытывая и капли ее.

Келлэвей вышла и захлопнула дверь. Эйвери смотрела ей вслед, изо всех сил стараясь сдержать эмоциональный поток. Она отбросила мысли, не дав им шанс разыграться в голове, хотя они были слишком близки к Роуз.

«Просто дай ей время. Она сама вернется».

Мысль была согревающей, такой приободряющей вишенкой на торте. Но Эйвери действительно сомневалась в ее реальности.

Часть ночи Блэк провела перед экраном ноутбука. Она пыталась отыскать места, где можно было заказать воронкового паука. Их количество было просто пугающим. Некоторые сайты казались совершенно противозаконными, хоть и были выполнены профессионально. Затем она позволила себе немного порыться в грязном белье Стефана Скотта. Она делала это не потому, что не верила в его невиновность, а потому, что он казался ей кем-то из основных обитателей подобных мелких сообществ, о которых сам и рассказал.

Эйвери прочла несколько его постов на одном из форумов любителей паукообразных, взяв информацию о его нике из статьи, опубликованной на специализированной страничке сайта Бостонского музея наук, которую, по ее личному мнению, не удалили лишь потому, что никто даже не вспомнил о ней. Также она прочитала, что приобретение ядовитых пауков, которые считались не «местными», чаще всего признавалось незаконным и неэтичным.

Когда она в очередной раз принялась просматривать материалы дела Лаунбрука, ее, наконец, осенило. Кто бы ни принес этих пауков в дом жертвы, он даже не подумал забрать их обратно. Если человек был помешан на них, то маловероятно, чтобы он просто бросил их там. Помимо этого, не стоило забывать, что, по словам Стефана, Лаунбрук пытался избавиться от страха.

«Так может пауки вовсе и не являются здесь основным звеном, – подумала Эйвери. – Может отправной точкой является сам страх? Может его страх и был мотивом?»

Это казалось не особо убедительным, но все же имело право на существование.

О деле, в принципе, было гораздо сложнее думать, нежели она была готова признать. Честно говоря, после общения с Келлэвей, все мысли Блэк закрутились вокруг Роуз. Именно по этой причине ей было очень трудно объединить прочитанное на форумах с материалами дела Лаунбрука.

Она проверила свой телефон и заметила, что уже было 21:20. Несомненно, дочь находилась в баре, зарабатывая свои огромные чаевые, которыми успела похвастаться. Тем не менее, Эйвери рискнула набрать ее. Раздался всего один гудок и звонок был тут же переведен на голосовую почту. Блэк подумала оставить сообщение, но, в конце концов, решила, что не стоит этого делать. Роуз сама должна сделать шаг, когда остынет. Дочери придется пойти на это.