– Не нужно, – сказала она. – Я вылетаю первым рейсом.

– Вот и отлично. Я прослежу, чтобы в аэропорту тебя встретила машина.

Ромульда услышала щелчок. Султан Бахрама положил трубку, давая понять, что разговор окончен.

– Ромульда, что стряслось?

Боб внимательно смотрел на нее. Она отвела взгляд.

– Ты узнал звонившего?

– Разумеется, – мрачно сказал он. – От Сусанны я такого наслушался о его величестве султане Бахрама… Что же он тебе сказал такого, что ты вся побелела?

Ромульда только сейчас поняла, что стоит посреди комнаты в одном халатике. Ничего себе! А что, если Хасим все же направил в Чикаго кого-нибудь из своих головорезов? И уже в следующую минуту тот заявится сюда, чтобы помочь Ромульде уложить вещи. А потом доложит султану, что его будущая жена дефилировала голышом перед каким-то мужчиной.

– Дай я оденусь, – проговорила она. – Потом все тебе расскажу.

Она направилась в спальню, натянула джинсы и голубую рубашку в тон. Пригладила пышные волосы перед зеркалом. Все это время она не переставала думать об одном. Нужно действовать, и действовать наверняка. Хасим ни за что не возьмет себе в жены ту, к которой будет испытывать отвращение. Значит, нужно сделать так, чтобы он счел ее омерзительной. Разумеется, не внешне, тут что-либо изменить она бессильна. Но если она начнет вести себя, как типичная американка, он взбесится и наверняка прогонит ее.

Приняв решение, Ромульда тряхнула головой и вернулась в гостиную. Боб сварил кофе.

– Налить? – предложил он.

Ромульда в задумчивости кивнула, взяла из его рук чашечку и уселась на диван.

– Итак, рассказывай! Я весь внимание.

Она вздохнула. По крайней мере, нет необходимости просить Боба держать все в тайне. За последнее время она убедилась в том, что он умеет хранить секреты.

– Хасим хочет, чтобы я стала его женой.

Боб едва не поперхнулся.

– Что-что?

– Я не совсем точно выразилась. Сам Хасим вообще-то в жизни не женился бы. Но давным-давно наши родители заключили договор, и он считает, что должен свято его блюсти.

– Послушай, я ничего не понимаю! Какой еще договор?

– Не перебивай. – Она снова вздохнула. – Я все объясню.

Наверное, для обычного американца все, что она скажет, прозвучит как сказка из далекого прошлого. Но увы, это вовсе не сказка!

– Дело в том, что между нашими родителями – моими и Хасима – была большая дружба.

Когда я еще только родилась, нашим отцам пришла в голову замечательная мысль. Что, если я стану женой будущего султана? Конечно, для этого я должна соответствовать определенным требованиям, но…

– Требованиям? Каким еще требованиям?

Ромульда слегка зарделась.

– Ну, во-первых, он должен находить меня привлекательной.

Боб усмехнулся.

– С этим, полагаю, проблем не будет.

– Очевидно, в этом я соответствую его запросам, – пожала плечами Ромульда.

– Запросам! Ничего себе!

– А чего ты хочешь? Он же султан. Его желания должны исполняться до мелочей.

– Плевать на него. Какие там еще требования к тебе предъявляются?

Ромульда закусила губу.

– А ты как думаешь? Я должна достаться ему непорочной… Но, с твоего позволения, это мы обсуждать не будем.

Боб кивнул.

– Разумеется. И все же мне кажется, что ты что-то скрываешь. Я видел фото Хасима в газетах и позавидовал ему. О таком мечтают многие женщины. Разве нет?

Да! И еще как мечтают! Ромульда пыталась вытравить из памяти его образ, но тщетно.

– Нет. Во всяком случае, я – нет, – солгала она. – Он привлекателен, просто дело не в этом. Пожив в Америке, я изменилась. Изменился образ идеального мужчины. И его самого я узнала по-настоящему только здесь.

– Как это? – не понял Боб.

– Лишь в Америке я впервые прочитала независимые газеты. А в них всегда есть страничка светских сплетен. Из них я и узнала во всех подробностях, как и с кем живет Хасим.

– Теперь понятно.

– Он на десять лет меня старше. Когда я была еще крошкой, он защищал меня. Я подросла, а он продолжал меня оберегать.

Тогда она считала его настоящим героем. Он повсюду водил ее с собой. Постепенно она привязалась к нему, а он все больше и больше времени проводил с ней. Шутки Ромульды вызывали улыбку на его вечно нахмуренном лице, она слегка касалась его руки, и морщины на лбу разглаживались. Вообще, ей сходило с рук такое, за что других он мигом переселил бы в тюрьму.

Для нее не существовало в мире никого, кроме Хасима. Она с нетерпением ожидала дня свадьбы. Дня, который – она это прекрасно знала – вот-вот настанет.

В то время она даже помыслить не могла, что любовь – а это была любовь! – может смениться такой ненавистью.

– Но скажи мне, почему ты его ненавидишь? – словно прочитав ее мысли, спросил Боб.

– Не то чтобы я его ненавидела…

– Судя по твоим словам, ты его на дух не переносишь?

Ромульда задумалась. Нет, это, пожалуй, не ненависть, а более сложное чувство. Ведь ненавидя его, она продолжает его любить!

Когда ей исполнилось восемнадцать, Хасим перестал видеть в ней подругу, с которой можно приятно провести время, поболтать, пойти на охоту, наконец. Из девочки она превратилась в женщину, а значит, их отношения должны были перейти в новое качество.

– Когда я повзрослела, – проговорила Ромульда, – настало время исполнить договор, который заключили наши отцы. Он должен был взять меня в жены. Но он делал вид, что ничего такого не знает. Гордость не позволяла мне оставаться в Бахраме и ждать свадьбы, тем более что Хасим и думать о ней забыл. Тогда я сказала, что хочу посмотреть родину матери и заодно поступить здесь в университет. Он знал, что мама всегда хотела, чтобы я побывала в Америке.

Согласие далось ему нелегко. Недавно погибли в авиакатастрофе родители Хасима. Вместе с огромными богатствами ему перешло управление огромной страной с разношерстным населением и наместниками, которые только и норовили поднять мятеж. Наследник, которому не исполнилось и тридцати, явно был не готов к такому повороту событий. Его недоброжелатели потирали руки: наконец-то исполнится их мечта, власти бахрамского султана придет конец!

Но не тут-то было. Хасим взял бразды правления железной рукой. Он выжигал каленым железом любые попытки мятежа и заговора. Лишь укрепившись у власти, он решил рассмотреть просьбу Ромульды о путешествии в Америку. Прошло много времени, прежде чем, посовещавшись с ее отцом, он наконец дал свое согласие.