Тот, что в шапке, и говорит спутнику:

«Сереж, ты б надел, на хер, шапку, а то уши отморозишь!»

Услышав это, моя спутница тут же заорала:

«Нет, вы слышали, что он сказал?! Разве это не свидетельство правоты моих слов, что у русских все не так, как у нас!.. У них, оказывается, и анатомическое строение другое! Для того чтобы не отморозить уши, они надевают шапку на хер!»

Попытался я ей объяснить, что это «на хер» — есть не что иное, как простонародное идиоматическое выражение, да куда там! Профессорша и слушать не стала…

— Ну, вот видишь, Чарльз! Ты за меня все и объяснил самому себе… «Французский секс» — это тоже наше расхожее идиоматическое выражение. Употребляя его, мы, русские, подразумеваем оральный секс, всего-то… Ты лучше скажи, чем там в номере все закончилось? — попытался перевести стрелки разговора на другой путь Вареник.

— Чем-чем… Ты не знаешь, чем заканчивается оральный секс? Потоками спермы и громогласным отсасыванием… А потом под столом Наталья почему-то стала блевать. Странно, до этого с ней ничего подобного не происходило… В общем, закончила она свое сольное выступление в темпе фортиссимо…

— Нет-нет, я не об этом… Я спрашиваю, как ты все это выдержал? Это ж экзекуция, а не…

— Да не выдержал я… Оргазм подкрался незаметно, хоть я и пытался сдержать его наступление. Но, видно, партнерша старалась сильнее…

— Ну, а Тэд Тернер, владелец Си-эн-эн, как он отреагировал на твое выступление в сопровождении минета? — не унимался Вареник.

— Выгнал… Выгнал без выходного пособия. В общем-то я его понимаю: по моей вине разразился скандал на всю Западную Америку!

На штаб-квартиру Си-эн-эн в Сан-Франциско в тот день обрушился шквал телефонных звонков. Звонили сотни, тысячи людей. Всяк по-разному выражал свое отношение к репортажу. Кто-то возмущался, кто-то недоумевал, кто-то злорадствовал, а кое-кто и веселился…

А я… Я оказался идеальной фигурой и для битья и для бритья. Для одних — мишенью для критики, для других — идейным наставником, советчиком-первопроходцем, овцой, с которой стригли политические дивиденды…

Как ты помнишь, мой репортаж был посвящен выступлению Юрия Андропова. Так вот, нашлись остряки, которые предложили такой сюжет: во время следующего репортажа показать Папу Римского читающим проповедь в публичном доме на фоне обнаженных фигур, которые занимаются групповым сексом…

А один телезритель из Сиэтла потребовал с Си-эн-эн возмещения убытков. Оказалось, мой репортаж он принял за новое секс-шоу и поспорил со своим соседом на сто баксов, что в заключение выступления Андропов вместо носового платка вытрет лоб ажурными женскими трусиками… Ну и, конечно, проиграл! Этот сутяга решил, что в зале Кремлевского Дворца Съездов проводится не совещание, а сеанс группового секса, и в качестве доказательства ссылался на услышанные им в ходе передачи звуки…

Кое-кто решил, что это — новая форма подачи политических новостей, эксперимент, устроенный, чтобы выяснить, как подавать серьезную информацию, чтобы она лучше воспринималась рядовым американцем…

Были и такие, кто настаивал, чтобы и впредь все события, происходящие на советском политическом Олимпе, подавались именно в такой, непристойной аранжировке. И, надо сказать, они свое предложение аргументировали достаточно веско, доказывая, что в такой подаче материалов о Советском Союзе отчуждение от идей социализма у американцев произойдет быстро и бесповоротно.

Понять их можно. Согласно плану репортажа мой комментарий прерывался заставками в виде выступавшего с трибуны Андропова. И надо же было случиться таким совпадениям: в тот момент, когда он делал паузу, сладострастные подвывания Натальи усиливались…

То есть для последней категории телезрителей я был не проштрафившийся, а, наоборот, продвинутый телеведущий, герой, рискнувший звуковыми средствами показать изнанку коммунизма.

По их мнению, весь социалистический лагерь — один большой бордель, где за красивой вывеской сплошной разврат. А в качестве доказательства мои почитатели ссылались на эпизоды из моего же репортажа.

Ну, к примеру, Андропов говорит что-то о повышении трудовой дисциплины, после чего, в ожидании аплодисментов, делает паузу. И получалось так, что аплодисменты звучали вслед за сосательными причмокиваниями Натальи и ее воплями: «Ой, как я его хочу!» или «Ой, я сейчас кончу!»

Весь ужас был в том, что кричала она по-английски, я ведь сам ее этим фразам обучил во время совместных занятий сексом…

— Для чего? — удивился Вареник.

— Как для чего?! Ясное дело — для взаимной стимуляции процесса… — Помолчав секунду и переведя дыхание, Левен продолжил:

— Не мне тебе объяснять, Геннадий, какую политическую подоплеку можно отыскать в выданном мною в эфир репортаже. При соответствующем желании, конечно. И отыскали-таки!

Американского посла в Москве вызвал к себе сам министр иностранных дел Громыко и отсношал по первое число, после чего МВД СССР направил в Госдеп США ноту протеста.

Это в итоге и решило мою судьбу как представителя Си-эн-эн в Москве. В общей сложности карусель крутилась целый месяц, после чего я еще месяца два искал работу… В общем, никому не желаю побывать в моем положении!

«Откуда мне известны факты, изложенные Чарльзом? Что-то очень близкое и знакомое… Сдается мне, что я уже где-то это слышал… или читал, но где?». Додумать Вареник не успел, потому что Левен громко скомандовал:

— Ладно, оставим это, пора спускаться в ресторан, я чертовски голоден, а здесь прекрасная кухня… Да и вообще, любая страна лучше всего познается желудком, а не умом и сердцем. Сейчас ты в этом убедишься!

Только прошу тебя, уж если ты выглядишь англосаксом, то и веди себя соответствующим образом, смотри на происходящее вокруг тебя их глазами и ничему не удивляйся, хотя бы внешне! Договорились? А морализировать и бичевать загнивающий империализм будешь на своих партсобраниях… Короче, расслабься, Геннадий, и наслаждайся жизнью, она — прекрасна!

Вареник воспринял слова американца как сигнал и стал стаскивать с себя плащ, жадно вглядываясь в интерьер номера. Такое великолепие ему доводилось видеть только в музеях, но тут-то была гостиница!

Старинные гобелены и гравюры на стенах, изящная, грациозной формы мебель, мягкие диваны и кресла создавали атмосферу ненавязчивой роскоши и рафинированного комфорта, доступных лишь избранным.

Расхаживая по толстому ворсистому ковру (наверняка — персидскому!), Вареник ненароком заглянул в ванную комнату. Ба! И здесь выставка лоснящейся неги, заставлявшей рычать от удовольствия: такие ванные, все в мраморе и в зеркалах, по прикидкам разведчика, должны были иметь только западные кинозвезды первой величины…

— Послушай, Чарли, это же королевские апартаменты, сколько роскоши вокруг! Кто здесь обычно останавливается?

— Нет, милый мой, мы с тобой в обыкновенном люксе, а номера для особо важных персон расположены на третьем этаже… Вот там — да, настоящая роскошь… Там в нескольких номерах, каждый из которых состоит из двенадцатикомнатной анфилады, находят приют арабские шейхи, наркобароны, звезды эстрады и кино мировою масштаба…