Эйдан уже догадывался, что Сирена хочет преподнести ему подарок, и надеялся, что это немного остудит пыл брата. Ему очень не хотелось избивать брата в день его рождения. Однако Эйдан не исключал этого.

— А почему ты не отдаешь ему свой подарок? — спросил Эйдан.

Сирена достала небольшой сверток и робко протянула его Лахлану. Тот отшатнулся, словно ему предложили змею.

— Что это?

Сирена обернулась, посмотрела на Эйдана и ответила:

— Ваш подарок.

— Мне от тебя ничего не надо! — воскликнул Лахлан и взмахнул рукой.

Глухо звякнув в наступившей тишине, золото и серебро упало на пол. Сирена опустилась на корточки и принялась собирать монеты дрожащими пальцами.

Эйдан шагнул к брату и взял его за грудки.

— Ты зашел слишком далеко, брат. Извинись перед ней. Немедленно!

В его голосе звучал едва сдерживаемый гнев. Лахлан попытался отстраниться:

— Я не буду извиняться. Я ничего не хочу от нее. Слышишь? Ты ничего не понимаешь.

— Эйдан, пожалуйста, не надо, — произнесла Сирена, накрывая его кулак ледяными пальцами.

В ее глазах застыла слеза.

Тяжело вздохнув, Эйдан разжал кулак и взял руку Сирены в свои ладони. За спиной хлопнула дверь — ушел Лахлан. Эйдан покачал головой.

— Не знаю, что и сказать. Ты не заслуживаешь его гнева. Когда он успокоится, я поговорю с ним.

— Не надо, — пробормотала Сирена, глотая слезы.

Эйдан обнял ее, поглаживая ее спину.

— У нас еще много приготовлений к празднику, и мне нужна твоя помощь. Ведь это не только день рождения моего брата, но и день, когда мы избавились от больших неприятностей.

— Вам действительно нужна моя помощь? — спросила Сирена.

— Да, нужна, — ответил Эйдан и шутливо чмокнул ее в раскрасневшийся кончик носа.

Едва он сделал это, дверь за его спиной заскрипела.

— Я же говорил, что он здесь. Дональд, ты еще не забыл, что должен мне два шиллинга?

— Я сам должен, а у меня едва ли и пенни найдется, — ответил Дональд Гэвину.

Эйдан с улыбкой посмотрел на Сирену, в надежде найти на ее симпатичном лице тень улыбки. Сирена передала ему несколько золотых, и он бросил их своим людям.

— Поблагодарите Сирену, и никому ни слова.

Дональд поклонился ей, а Гэвин, прежде чем Эйдан успел остановить его, опустился на колено и поцеловал Сирене руку. Сирена тихо хихикнула, и Эйдан понял, что, увидев печальное выражение ее лица, друзья просто решили развеселить девушку.

С опаской поглядывая через плечо, Сирена отступила назад в колючий кустарник. Все еще чувствуя горечь общения с Лахланом, она стала накрывать на столы. Всякий раз поднимая взгляд, она видела, что Эйдан посматривает на нее, от чего испытывала смешанное чувство неловкости и благодарности. Дональду и Гэвину удалось своими шутками поднять ей настроение, однако больше всего ей хотелось возвратиться в конюшню и проведать своего оленя.

Наконец Сирена освободилась и поспешила через пустынный внутренний дворик к конюшням. Ступив в полутьму сарая, она почувствовала, как на ее запястье легли тонкие пальцы. Дверь за ней захлопнулась, и из ее горла вырвался сдавленный крик. Внезапно Сирена узнала, кто это, и к ней вернулся голос:

— Эванджелина, что ты здесь…

Внезапно Сирена заметила, что ее олень исчез.

— Мой олень исчез!

Сирена схватила за рукав Эванджелину.

— Мы должны найти его!

— Ему просто было скучно, и я отвела его в стойло к коню. Смотрите!

Эванджелина сделала движение, и в ее руке неведомо откуда появился фонарь, освещавший конюшню. Сирена облегченно вздохнула — олень стоял рядом с большим черным жеребцом.

Внезапно глаза служанки наполнились ужасом.

— Миледи, что это на вас?!

Сирена не успела и рта раскрыть, как Эванджелина принялась произносить заклинание. Принцесса дернула служанку за рукав и быстро произнесла:

— Нет, не надо менять мне платье. Скажи лучше, что ты здесь делаешь.

— Вы правы, некогда заниматься пустяками. Нам надо идти, принцесса.

Пользуясь тем, что Эванджелина не знает помещений конюшни, Сирена схватилась за столб. Служанка потянула сильнее, отчего нога скользнула и с земляного пола поднялось облако пыли. Из дальнего угла конюшни донесся странный звук, и Сирена в тревоге обернулась.

— Что ты наделала? — удивилась она.

Лахлан висел вверх тормашками на стропилах, а во рту у него торчала какая-то тряпка.

Сирена не знала, чем была поражена больше — этой картиной или той ненавистью, с которой ее служанка смотрела на Лахлана.

— Он напал на меня. Но вы не беспокойтесь. Я сотру ему память и освобожу его, как только мы благополучно уйдем отсюда.

— Я же сказала, что никуда не уйду и… — Сирена добавила, указав рукой на Лахлана: — Ему нельзя стирать память, он часть нашего королевства.

Сирена не знала, на кого больше сердиться, на Эванджелину или на Лахлана. Но после того, что увидела, она поняла, что будет защищать Лахлана.

— Ведь он мой брат! — заявила она.

— Этот? — насмешливо спросила служанка.

— Эванджелина, освободи его!

— Ни за что! Пусть повисит этот высокомерный мужлан. Я помню, как он кричал на вас.

Лахлан сверкал глазами и, казалось, задушил бы служанку, если бы смог избавиться от пут.

— Ну пожалуйста, Эванджелина, ради меня, — сердито сказала Сирена.

— Ни за что, — запротестовала служанка, скрестив на груди руки.

— Но вы должны повиноваться мне, я же принцесса! — топнула ногой Сирена.

— Да, и потому моя обязанность защищать вас от таких, как он, — ответила Эванджелина, кивнув в сторону Лахлана. — Принцесса, вы должны немедленно возвратиться домой. Я отпущу его, как только мы будем у камней.

— Но совета не будет еще две недели. Что же стряслось?

— Королева Моргана послала Искию официальное требование возвратить меч Нуады, — нахмурившись, ответила Эванджелина.

— Она не может поступить так, поскольку это против всех правил.

— Верно, но она утверждает, что у нее с вами соглашение, и на этом основании считает, что права.

— Но меч мой. Кроме того, совет никогда не будет рассматривать этого вопроса.

В ответ Эванджелина лишь опустила глаза.

— Неужели совет дал ей согласие? — спросила Сирена.

— Сожалею, ваше высочество, но согласие совета имеется, — спокойно ответила служанка.