Минорико-андзюсан сделала Тэрасаве-сэнсэю подношение в конверте и подарила каждому из нас книгу «Буддизм за мир». Об этом я мог только мечтать!

Такси довезло нас до поезда. В поезде мы заснули, расплачиваясь за отсутствие привычки рано вставать, и проехали нужную станцию. Проснулись на конечной, в Токио. Тэрасава-сэнсэй разволновался: «Опоздать на такую важную церемонию… Плохая карма!». Но все же мы поторопились и успели вовремя.

В храме возле города Тама собралось много монахов. Впервые я увидел столько людей, одетых в такую же, как у меня, одежду. В России, где я буду чаще всего один среди обычных людей, воспоминание о сегодняшней церемонии будет подкреплять меня в трудную минуту.

Но когда загудели два больших барабана и все ударили в свои ручные, грохот стоял такой, что на душе сделалось почему-то неловко. Оказывается, если самому не бить в барабан, невозможно находиться в храме, невыносимо хочется убежать. Андрей подтвердил это мое ощущение. Вместе с мирянами он подходил к алтарю сделать подношение благовониями, и, конечно, ему пришлось выпустить из рук свой барабан. «Мне казалось, я иду сквозь строй», – сказал Андрей.

Недаром барабан, провозглашающий Лотосовую сутру, называют не только небесным, но и «барабаном яда». Если на душе у тебя не все чисто, этот звук превратится для тебя в ад. Кто из людей может с чистой совестью сказать, что у него нет плохих мыслей? Так что просто слышать звуки наших барабанов – для многих само по себе уже испытание. Вот почему на улице во время практики мы зачастую слышим от прохожих оскорбления. Если прибегнуть к более доступному для христианского сознания языку, этот звук «изгоняет беса» из человека, слышащего его.

Настоящий день паринирваны Нитирэна – 12 октября. Тогда и будет основная церемония в Токио. А сегодняшнюю решили устроить потому, что это выходной день (японский День спорта), и мирянам, живущим в Таме, удобнее принять участие в церемонии сегодня. Тама находится недалеко от того места, где ушел из жизни великий святой Нитирэн. После церемонии прямо перед алтарем расставили столы и устроили праздничный обед. Потом мы помогли прибраться. Нам раздали пакеты с подарками. У меня в пакете оказалась красивая английская чашка, благовония и тостики чисто японского вкуса – сладко-соленые.

Один монах предложил отвезти нас на своей машине до железнодорожной станции. Тэрасава-сэнсэй в шутку назвал себя единственным монахом Ниппондзан Мёходзи, который не умеет водить. А я вспомнил, как в книге «Буддизм за мир» Нитидацу Фудзии писал, что главная практика в нашем ордене – идти пешком, собственными ногами. Именно так в Европе совершались многочисленные марши мира. Что идет вразрез со способом передвижения, установившимся в современном обществе. Этот способ, писал Фудзии-гурудзи, «делает человека похожим на меня, под конец жизни прикованного к инвалидной коляске». Когда идешь пешком, надеешься только на себя, не перекладывая ответственность за путь на что-то другое, будь то автомобиль или поезд. Марши мира воспитывают в монахе такое отношение к миру, с каким Будда в Лотосовой сутре говорит: «Но сейчас эти три мира – мои, и все живые существа в них – мои дети, и только я один могу спасти и защитить их». Тэрасава-сэнсэй предположил, что родился в Японии впервые: любой японец способен быстро научиться обращению с машинами, но когда Сэнсэй садится за компьютер, он обязательно нажимает не ту кнопку – и компьютер перестает работать. Вот в Индии, считает Тэрасава-сэнсэй, он перерождался не раз. Какова же цель рождения в столь неуютной для него Японии? Принять Дхарму от Нитирэна. Специальная реинкарнация, по чисто монашеской карме[43].

Перед тем как любезный монах отвез нас на станцию, мы совершили прощальную церемонию в опустевшем монастыре. На алтаре я заметил два искусственных дерева сакуры с белыми и розовыми цветами: в день, когда Нитирэн умирал, сакуры зацвели, хотя обычно они цветут не осенью, а весной. Перед входом же в монастырь Тама растет дерево из семени от дерева Бодхи[44]в Индии, того самого, под которым Будда обрел Просветление. Мы сорвали с него на память по листочку.

На поезде мы приехали в Омори, район Токио, где находится дом Тэрасавы-сэнсэя[45]. Теперь мы будем сами готовить себе еду. Приведем здесь все в порядок, поживем около недели, дожидаясь монаха школы Нитирэн, чтобы поблагодарить его за приглашение в Японию. Перед тем как нам дали визу на въезд, возникли большие сложности, два раза нам отказывали. Из дома в Омори мы сможем позвонить в Москву.

Оставшиеся там монахи уже два месяца не имеют от нас известий. Особенно трудно Кириллу, который взял на себя ответственность за урегулирование конфликта, случившегося на Месте Пути между монахами в Москве перед самым нашим отъездом за границу. В конфликтах не бывает правых, виноваты все участники. Важно то, как ведет себя каждый потом. Кирилл, хоть наверняка и не воровал, но посчитал ответственным себя за исчезнувшие с алтаря 300 долларов, которые Тэрасава-сэнсэй оставил для оплаты за телефон. И теперь Кирилл каждый день просит в Москве подаяние, надеясь набрать нужную сумму, а телефон могут в любую минуту отключить.

Из-за конфликта в Москве наша группа долго не начинала путешествие. Хотя все документы были готовы и все шесть человек собрались в Средней Азии и оставалось только пересечь китайскую границу, Тэрасава-сэнсэй говорил, что ему не жалко усилий, затраченных на подготовку поездки, – в них нет смысла, если путешествие начинается с разлада внутри сангхи. Дело не только в монахах, оставшихся в Москве. Сангха имеет единое сознание. Произошедшее в Москве только выразило нечто неправильное, глубоко засевшее в душе каждого из нас. Причина любой катастрофы всегда внутри человеческого сознания. Если мы отправимся в путь с таким сознанием, наша поездка завершится катастрофой.

Мы должны были победить Мару в себе. Для этого мы целый месяц оставались в Бишкеке и Алма-Ате. Внешне это была обычная монашеская жизнь: церемонии утром и вечером, подаяние на базаре и уличная практика, встречи с людьми, интересующимися буддизмом. Но каждый из нас в это время задавал себе глубокий вопрос, готов ли он ехать. Под конец половина нашей группы перестала верить в то, что поездка вообще состоится. А Сэнсэй все ждал.

Главная трудность для нас заключалась в том, чтобы действительно ощутить себя причастными к конфликту в Москве, понять, в чем наша вина. Ведь домонашеское воспитание учило: каждый в этом обществе сам по себе и сам за себя. А монах отличается от обычного человека этим ощущением собственной вины за проявление зла в любой точке вселенной! Это называется «отказом от эго». Я думаю, что мы не до конца справились с нашей трудностью. Но поскольку сознание сангхи действительно едино, нам в Средней Азии помог из Москвы Кирилл – тем, как он повел себя после конфликта. Другие трое монахов попросту сбежали, а он остался на Месте Пути. Увидев это, Тэрасава-сэнсэй решил начать поездку.