Йемена арабами.

Сведения, приводимые арабским летописцем Х века ат-Таба-ри в связи с походом Вахриза и говорящие о том, что на каждом корабле было по 100 воинов, свидетельствуют, во-первых, о малочисленности персидского экспедиционного корпуса. В этом можно видеть косвенную поддержку мнению, что победа Персии над Эфиопией в Южной Аравии была достигнута при содействии местного населения, во всяком случае купеческих слоев. Во-вторых, эта цифра указывает на то, что грузоподъемность судов той эпохи была относительно велика. Это было следствием того, что в Персидском заливе, как и на Красном море, кораблестроение развивалось веками и возраставшие морские связи вели к техническим усовершенствованиям.

Правда, и в Египте в эпоху Среднего Царства существовало судно, вмещавшее 120 человек; однако вряд ли оно отваживалось предпринимать открытое плавание и маловероятно, что оно было в состоянии вести в случае нужды успешные боевые действия. Таким образом, если нас не может удивить количественный показатель, то качественная разница между древнеегипетским судном из литературного памятника эпохи Среднего Царства — «Рассказа о потерпевшем кораблекрушение» — и типовым кораблем Вахриза, конечно, ощущается вполне определенно.

В конце правления Сасанидов ряд старых гаваней в Персидском заливе уже утратил свое значение. К Убулле (Апологу), которую ат-Табари называет «воротами Индии», отмечая при этом, что ее правитель воюет с арабами на суше и с индийскими пиратами на море, еще в V веке добавилась в качестве действующего порта Хира на Евфрате. Австрийский востоковед А. Кремер отмечает, что она была «сборным пунктом кораблей из Аравии, Красного моря, Индии и Китая». Это обстоятельство наряду с расположением на границе между пустыней и древним земледельческим районом позволяло Хире, стольному городу княжества Лахмидов, играть видную роль в различных политических комбинациях того времени. Гавани Персидского залива нередко страдали от набегов индийских пиратов, что вызвало, например, специальные работы по укреплению Убуллы при последних Сасанидах. Однако мирные торговые суда, приходившие из Индии, встречали доброжелательный прием и поднимались по Тигру до персидской столицы Мадаин.

Длительные ожесточенные войны на земле Йемена и Хадрамаута создали состояние постоянной опасности для иноземных судов, заходивших в южноарабские порты, и для караванов, переправлявших ценные товары из Адена в страны Средиземноморья. Жизнь купцов и сохранность товаров на территории беспокойной страны оказались под угрозой безнаказанного насилия. Портовое хозяйство страдало от перехода власти из рук в руки, нормальная деятельность всемирно известных портов была парализована. Коренной принцип здоровых экономических связей между народами, провозглашенный еще в древней Вавилонии, — безопасность торговых путей, — оказался нарушенным. Если ко всему этому добавить уничтожение в ходе войн многочисленных садов, плантаций и рощ благовонных растений, подорвавшее материальную основу арабского вывоза, станет ясно, почему начало VII века явилось свидетелем упадка торговли в Южной Аравии. Торговый оборот снижался, оживленные гавани и дороги Сабейско-Химьярского царства постепенно глохли, пути морской и сухопутной торговли перемещались к Персидскому заливу. Эра Красного моря в истории мореплавания подошла к своему концу.

Арабские корабли штурмуют Европу

«Движенья нет», — сказал мудрец брадатый. Другой смолчал и стал пред ним ходить. Сильнее бы не мог я возразить…

Эти злые пушкинские строки вспоминаются мне всякий раз, когда кое-кто из окружающих, услышав то, о чем до сих пор говорилось, вдруг спрашивает: «Неужели Вы верите, что все это было?» — «Позвольте, — отвечаю я, — не верю, а знаю». Некто с сомнением крутит головой: «По-моему, Вы ошибаетесь. Арабы — ну какие они мореплаватели?» — «Вы уже прочитали главу, где об этом пишется. Какие они были мореплаватели, там сказано». Лицо моего собеседника становится каменным: «Вы увлеклись и преувеличили их роль. Арабы на девяносто, нет, на девяносто пять процентов были кочевниками! Смешно приписывать им то, чего они никогда не делали! Вавилоняне — те плавали, финикийцы тоже, ну еще персы, а при чем арабы? Зачем уж так перегибать палку! Зачем тащить арабов на пьедестал морской нации!» — «Но ведь это одни слова, — говорю я, — а где ваши доказательства?»

Оратор снисходительно смотрит на меня: «То, что я сказал, давно известно. Я не открываю никаких Америк, а говорю лишь то, что знают все. Почитайте, что написал имярек, и Вы там найдете!»

Что ему ответить? Он действительно говорит то, что в нашем кругу известно давно и всем: «Арабы — ну, какие они мореплаватели?» Ученый имярек, на которого он ссылается, подпирает этот иронический вопрос всей солидностью своего авторитета. Поколения арабистов прошли свой путь в науке с привычным убеждением, что культура изучаемого ими народа развивалась на сухопутных пространствах, и, когда выходила очередная работа Феррана об Ахмаде ибн Маджиде или Крачковский в своих лекциях вспоминал о трех поэмах арабского морехода, сохраненных ленинградским уником, предмет сообщения всегда вызывал образ странного экзотического цветка, неожиданно выросшего на чужой и непригодной почве.

Все это так, но куда деть «Книгу польз»? Разбор приведенных в ней данных убеждает, что они добыты и проверены длительным опытом плавания в открытом море. Другие произведения Ахмада ибн Маджида показывают, что это море — Индийский океан — было известно автору в деталях. А как быть с Сулайманом ал-Махри? Вот еще одна фигура арабского мореплавания, и его трактаты уже при первом знакомстве с ними говорят, что это был тоже не праздный ум, выбравший для своих писаний тему пооригинальнее. Важнее же всего то, что эти шедевры морской литературы разносторонностью и глубиной своего содержания внушают бесспорное убеждение в существовании более ранних аналогичных руководств, которые, конечно, могли быть рождены лишь многовековой практикой навигации.

Великое зреет в недрах предшествующих свершений. И вот — века багдадского мореплавания, эпопея Синдбада; если идти дальше — вот сообщения античных писателей об «арабских капитанах, ведущих торговлю». А когда хотим заглянуть еще глубже в толщу веков, то раскрываем книги наших учителей и современников — ассириологов, шумерологов, египтологов, историков античного мира, историков морского дела, историков торговли, географов общих и географов региональных. И видим, чувствуем, осязаем рядом с собой древние арабские руководства для мореплавателей. Их уже нет. Время их уничтожило или заточило в пока неизвестные нам тайники, но они существуют для