воды, ниже травы», – чирикает Серена. – А особенно им не нравится, когда девушка устраивает сцену. Это ужасно раздражает, но они полностью поддерживают образ «хорошего азиата».

Я навостряю уши.

– В смысле… миф об образцовом этническом меньшинстве?

– Да, точно! – Серена прищелкивает пальцами, узнав термин. – Но мы же хотим вырваться из пут стереотипов, так? И ведь это был бы идеальный способ от них избавиться!

Вайнона оглядывает собравшихся. Здесь только кореянки, не считая меня, и все азиатки, не считая ее.

– Все немного иначе, если твой стереотип – «разгневанная чернокожая женщина», – сухо замечает она.

Я вдруг понимаю, что должна была подумать об этом раньше. Отчасти Вайнона колеблется не только из-за личных сомнений и не только из-за отца. К счастью, до Серены это тоже удивительно быстро доходит.

– Ты абсолютно права, Вайнона, – говорит она. – И ты ни в коем случае не должна делать то, что тебе неприятно.

– Да, – вставляю я, – может, надо сначала все обдумать.

Подруга аккуратно разглаживает каждую из сторон своего пакета с сельдереем.

– Ну… я не сказала, что отказываюсь. – Она перетряхивает стебли, размышляя вслух. – Вы же знаете, я не боюсь выражать свое мнение, когда дело важное. – Тут в голосе ее появляется дерзость. – И плевать, что скажет папа. Плевать, что скажет кто угодно.

Я киваю, размышляя о «Подъездных дорожках» и прошлой фильмографии Вайноны.

– Точно. Как в твоих фильмах.

– Ага. Но, наверное, мне просто больше нравится быть за кадром. По крайней мере, так я лучше контролирую, как рассказывается история.

При этих ее словах мне в голову приходит идея.

– А что, если ты эту акцию срежиссируешь? – заявляю я. – Тогда ты можешь решить, какую именно роль хочешь сыграть.

Вайнона оживляется от моего предложения, я вижу, как ее режиссерский ум включается в работу.

– О-о-о, просто супер! – восклицает Серена. – Это будет потрясающе, Вайнона.

Я немного волнуюсь, как бы ее чрезмерный энтузиазм не заставил мою подругу включить заднюю, но Вайнона, вдохновленная сложностью предполагаемой творческой задачи, не отвергает ее восторгов.

– Ну ладно, – говорит она наконец. – Посмотрим, что я смогу придумать.

Тут к нам скользящим шагом подходит Эстер Чон, и я замечаю, что к ее блузке тоже приколот значок «Я ЗА ФЕМИНИЗМ». Вообще все до единой подружки Серены теперь носят такие значки. Все бейджи, которые я оставила в женской раздевалке, исчезли, и я понимаю, куда они подевались.

– Ну так как, Элайза? – произносит Эстер, как будто собирается выдать что-то пикантное. Ее волосы, окрашенные во впечатляющий платиновый оттенок, шелковисто падают на глаза. – Что…

– Эй, Эстер. Хочешь прикол?

К нам нарочитым галопом подбегает Дилан Парк, одетый в кофту со своим именем на спине. Джейсон вальяжно подтягивается следом.

– Чего?

Эстер раздражена тем, что ее перебили, но одновременно с этим ей любопытно.

– Если хочешь рассмешить блондинку в среду, – медленно говорит Дилан, – расскажи ей анекдот… в понедельник.

Джейсон хохочет, как шальной, а мы с Вайноной переглядываемся. Эстер размышляет над шуткой целых десять секунд, а потом взрывается.

– О боже мой! – визжит она. – Ты хочешь сказать, что я тупая? – Она пихает Дилана, а тот восторженно смеется. – Сам ты идиот! Это даже не мой натуральный цвет!

Серена складывает руки на груди:

– Дилан, это фу.

Дилану, по-видимому, начхать.

– Когда ты стала феминисткой, ты совершенно перестала понимать шутки, – замечает он, а потом неспешно уходит вместе с Джейсоном, довольный своей хамской выходкой.

– Ну что, – говорит Эстер, чью гордость эта сцена задела лишь едва-едва, – вы ведь говорили про Лена, да? Что у тебя с ним? – Она поджимает губы. – Вы ведь вроде встречались, да?

Вайнона начинает ржать так громко, что складывается пополам.

– Элайза скорее сожжет редакцию «Горна», чем станет встречаться со спортсменом, – заявляет она, хотя мне такое утверждение кажется слегка преувеличенным. Я не буду, конечно, никому этого говорить, но вряд ли зайду настолько далеко.

А вот Серена оскорбляется:

– Боже, Эстер, Элайза только что предложила устроить акцию протеста против назначения Лена главным редактором. – Движением головы она перекидывает собранные в хвост волосы через плечо. – Естественно, между ними ничего нет. И никогда не было. Это было просто какое-то вранье, которое выдумали болтуны в соцсетях.

– Да, но вчера Хеппи видела, как они вместе поднимались по лестнице, – не сдается Эстер. – Правда, Хеппи?

– Да, так и было. – Хепсиба И, усевшаяся на клумбе возле дуба, кивает.

Все взгляды обращаются на меня – собравшиеся ждут, как я буду оправдываться.

– Нас выпустили из директорской одновременно, – объясняю я, слегка покраснев.

– Просто у них один и тот же пятый урок, – вспоминает Серена. – В это время мы вместе ходим на английский. – Она цокает языком, укоряя подруг. – Вы же слышали Вайнону: Элайза никогда не станет связываться с Леном. Он воплощает собой все, против чего мы боремся. Как ты его назвала, Элайза? «Олицетворение патриархата»?

– Примерно так, – подтверждает Вайнона.

– У нас важное дело. – Серена похлопывает по значку «Я ЗА ФЕМИНИЗМ» на груди у Эстер. – Если вы, девочки, хотите участвовать в нашем движении, то пора браться за ум.

– Но все-таки он симпотный, – вздыхает Хеппи, и все мы поворачиваемся, чтобы проследить за ее взглядом.

Запихнув большие пальцы под лямки рюкзака, мимо шагает Лен в компании друзей-бейсболистов. Он смеется, наслаждаясь общением с приятелями, как в старые добрые времена. Вне помещения он даже выглядит иначе. Красивее и почему-то хуже.

– Патриархат часто кажется симпотным, – говорю я, провожая Лена взглядом.

13

– А где бы мне такой достать? – Лен указывает на бейджик «Я ЗА ФЕМИНИЗМ», который я все так же ношу на груди каждый день.

– Не повезло тебе, – отвечаю я. – Таких больше не осталось.

Мы стоим на углу, ожидая зеленого света, потому что собираемся отправиться в «Братаны боба». Для открытия заведения, продающего прохладительные напитки, сегодня фантастически благоприятная погода. Проще говоря, сегодня пипец как жарко.

Я обмахиваюсь блокнотом. Мы не так долго находились на улице, но мой лоб успел впитать столько послеполуденных солнечных лучей, что стоит уже принять меры. Солнце так и палит, роскошное и жестокое одновременно. Я сделала высокий пучок, но теперь чувствую, что шея сзади начинает обгорать. Надо было раньше снять кардиган, но сейчас уже слишком поздно бежать к шкафчику, а нести его в руках мне ужасно не хочется. Так что я просто подворачиваю рукава.

Лен вытирает лоб предплечьем и смотрит на торговые павильоны, в последнем из которых располагаются «Братаны боба».

– Эта вся история с феминизмом превратилась в серьезную тему, да?

Загорается зеленый, и мы одновременно ступаем на «зебру».

– Ага, – говорю я. – Наверное.

Естественно, я молчу