свою учебе в попытке одолеть меня после смерти, ты просто проживешь свою жизнь зря, а после этого, приобретя мои воспоминания, сломя голову ринешься догонять мою… нет, нашу семью. Скорее всего, ты её догонишь, вы даже воплотитесь в одном мире, а затем, по истечению времени, воссоединитесь. Точнее, попытаетесь. Кончится это…

—…плохо, — кивнул я. Еще бы. Мы с ним разные, это точно, несмотря на одинаковый «старт». Такую мрачную глыбу, у которой не то, что руки в крови, а вообще всё, должны любить очень специфичные дамы. Кроме того, я как-то привык думать о том, что жизнь одна и другой не будет.

Ну и… почему бы и нет? Одна жизнь — это куда лучше, чем ничего. Тем более, что я её чуть не пролюбил по своей же инициативе. Только что.

— Сорокалетний мужик, 18-летний сопляк и некоторое количество памяти от… — я искоса взглянул на собеседника.

— Мне было шестьдесят четыре года, когда мы решили уйти, — ухмыльнулся Эмберхарт, — Я передал тебе знания о благородных манерах, определенный опыт по взаимодействию в высших кругах, понимание моды и множества нюансов, бытующих среди высших слоев общества. На сдачу ты получил навыки по обращению с холодным и огнестрельным оружием, а также… одну особенную крошечную часть меня. В навыках нет смысла, если ты не сможешь заставить себя нанести решающий удар, так что я с тобой поделился опытом множества таких ударов.

— Да я Франкенштейн какой-то… — само собой вырвалось у меня.

— Скорее, творение Франкенштейна, — поправил меня лорд, — Но я бы скорее назвал тебя… коктейлем. Во-первых, это звучит лучше, во-вторых, ты, как и любой порядочный коктейль, обречен принять финальную форму и вкус. Достаточно лишь… утрясти всё в себе.

— Ага, взболтать, но не смешивать, — уныло отозвался я, а затем, вновь отпив кофе, попросил, — Может, расскажешь, как прожил ту жизнь?

— Потом, в другой раз. Пока займемся куда более важными вещами, — качнул головой Эмберхарт, — Слушай меня внимательно…

Интерлюдия

Холод Сильверхейма ничем не похож на холод Сердечника. Это не просто низкая температура, а куда более странное явление. Он действует как энергетический яд, накапливаясь в материи или плоти, вкрадчиво, почти незаметно. А затем… он в один миг превращает что угодно в застывшую статую, покрытую серебристым налетом.

Потом начинается самое интересное. Процесс вовсе не прерывается на этом, замерзание — это лишь начало. Жертва Сильверхейма будет долго еще добирать энергетические частицы, что несут ветра этого странного мира, а затем… она станет кристаллом. И целью для добычи охотников рода Сильверхейм.

Жить в этом мире можно было лишь на узкой полоске экватора, шириной порядка пяти сотен километров, не более. И даже здесь Истинному роду пришлось в свое время найти долину, окруженную вечно действующими вулканами, вгрызться в скальную подошву, построить город с толстыми стенами, в которых таились мощные трубы с горячей, вечно циркулирующей водой. Эти чудовищные усилия уже окупились тысячекратно, позволив когда-то подземному городу гордо взметнуть белые полупрозрачные шпили башен прямиком в небо враждебному человеку мира.

Сейчас, на самом верхнем этаже центрального шпиля, возвышающегося посреди города, для которого не нужно было придумывать название, стояли два человека. Один из них, бывший урожденным жителем этого мира, был высок и худ, нося белоснежные ниспадающие одежды. Его белые полупрозрачные волосы, доходящие до пояса, придерживались обручем из льдистого серебра. Взгляд глаз, в которых лишь зрачки были едва заметной черной точкой на фоне мягко сияющей белизны, был устремлен на собеседника.

Тот же был жителем Земли. Буйно черноволосый, с ярко-зелеными глазами и загоревшим лицом, он ничем не отличался от сотен тысяч других аристократов, проживающих на материнской планете. Человек как человек. Медали на богато украшенном мундире демонстрировали, что этого благородного весьма ценят при испанском дворе, а если уж быть точным — то на флоте.

— Знаешь, как мы этого всего добились, Георг? — хозяин башни повернулся к собеседнику, — Должен знать, наши туторы умеют вкладывать историю рода в недалекие головы своих учеников. Даже в твою.

— Арканит, — отрывисто бросил человек в мундире.

— Нет, — тут же холодно улыбнулся его собеседник, — Нет, Георг. Арканит — это всего лишь кристалл, ресурс, средство. Не он возвысил Сильверхеймов, он лишь послужил ступенями. Для нас, для всей Земли, для этого мира… но лишь ими, не более. Отвага и проницательность Виго Карбинни, решившегося на штурм ледяного мира, вот что было в самом начале. Был лишь он, взявший потом себе и этому миру имя Сильверхейм. Он нашел людей, взял кредиты, жил всего лишь в сотне метров от места, где мы стоим. В палатке. Он бегал греться к магмовой реке… Платил исследователям. Потом? Потом да, был арканит. Но сначала? Виго…

— Дарий, при всем моем уважении к тебе… — окаменел лицом брюнет, —…у меня не так много времени, как у уважаемого главы рода!

— Да-да, прости, — лениво махнул рукой Дарий Сильверхейм, глава рода и хозяин мира, — Я совсем забыл, что ты не Антуан, не Елена и не Хастофор…

— Вот именно, — пробурчал себе под нос Георг Сильверхейм, один из главных послов рода на земле, бывший ревнитель и адмирал королевства Испании.

— Кстати, им всем троим отрубили головы, — будничным тоном «вспомнил» Дарий, позволяя себе слегка усмехнуться при виде остолбеневшего собеседника, — Представляешь? Прямо здесь, причем, у меня на глазах.

— Елена!! Ты казнил мою дочь?!! — крикнул адмирал, делая несколько шагов навстречу своему главе. Его глаза, бывшие и так пронзительно зелеными, засверкали внутренним светом.

— Главу рода нужно выслушивать почтительно! — оглушительно грянул в ответ Дарий, начиная излучать белое сияние всем телом, — Молча! И до конца! Каждый раз! Привык командовать, родич?!! Привык повелевать⁈

Младший отступил, подавившись как словами, так и своим импульсом убить главу. Он вспомнил, что владыка ледяной планеты никогда ничего не делает просто так и уж тем более — не убивает родную кровь. Почти тоже самое можно было сказать и о делах рода на земле, которыми управляли черноволосые и зеленоглазые представители рода Сильверхейм, но, раз произошло такое…

— Внимаю тебе, глава, — черноволосый, склонившись на одно колено, оперся кулаком левой руки в пол.

— Так-то лучше, — спокойно кивнул человек в белом, закладывая руки за спину и делая вид, что никакой вспышки не было, — Итак, на чем я остановился? Ах да, Виго Карбинни…

Скрип зубов человека, узнавшего, что его дочери отрубили голову, был едва слышен. Но услышан. Не то чтобы Георг Сильверхейм так сильно любил свою третью дочь Елену, но она всё равно была его кровью и плотью. Этот род, обе его части, ценили своих отпрысков, неважно, какими те рождались — черноволосыми или пропитанными энергией этого мира, выражавшейся в полупрозрачных волосах и белых радужках глаз. Всем им находилось место и занятие, достойное уму и способностям.

— Так вот, Георг, ты должен помнить очень хорошо, что у Карбинни бы не вышло ничего, — тем временем продолжал глава могущественного рода, — Да ни один здравомыслящий человек, даже бывший на попечении волшебника, каким был наш Карбинни, не сунулся бы в этот ледяной ад… даже со своим крестным отцом. Если бы не одно «но».

— Кн… — озарение мелькнуло в глазах адмирала.

— Да, Георг, да… — Дарий подошёл к родственнику почти вплотную, — Книга Вермиллиона. Наш дар, наше благословение, наш козырь. Он утрачен. Хастофор, Антуан, Елена. Они, все трое, должны были следить за книгой и её носителем. Следить аккуратно, на расстоянии, принимать доклады, советовать. Они же, вместе со своими свитами, пошли по следу, когда книги и её носителя не оказалось там, где он должен был быть. И они…

—…ничего не нашли.

— Именно, — охотно кивнул беловолосый, — И когда они вчера стояли передо мной, взахлеб обвиняя друг друга в провале, когда я не увидел в их глазах света понимания того, что эти придурки умудрились сотворить, я решил, что их свет должен погаснуть. Род не должен вырождаться… настолько.

— Я… понимаю.

— Да мне насрать, что ты понимаешь вообще и в частностях, — светлая и беззаботная улыбка пребывающего в крайней степени