сияющий взор. Выйдя в холл, он удивился, увидев там последнего Трутня.

— Ты не в баре?

— Я там был.

— Не нашел его?

— Нашел.

Пуффи показалось, что тон у него какой-то странный.

— Знаешь, — сказал Трутень, — я сам люблю шутки, но есть и предел.

— Что?

— Нельзя же выставлять на бега борзую!

— О чем ты?

— О том, что этот шар — не твой дядя.

— Да дядя он!

— Ничего подобного.

— Его фамилия Проссер.

— Это верно.

— Он подписался «Дядя Хорес».

— Очень может быть. Но он тебе не дядя, а пятиюродный брат. Видимо, в детстве ты называл его дядей, он старше, но это ничего не меняет. Если ты всего этого не знал, прости за грубость. Тогда тебя надо пожалеть. Его дисквалифицировали, победил лорд Блистер. Возьми себя в руки. Здесь нельзя.

Пуффи не был в этом уверен. Ему казалось, что тошнить может везде.

Примечания

Летом 1936 года — того года, когда умер Георг V, — в одной из привилегированных английских школ произошел странный случай. В комнату, где учили уроки высокородные мальчики, вбежал учитель словесности и сказал: «Умер Честертон. Теперь наш лучший писатель — Вудхауз».

Тогда были живы и писали Шоу, Уэллс, Моэм; еще не состарился Пристли. Кто повысоколобее, предпочитал им Хаксли, Элиота или Вирджинию Вульф. Кто поскромнее, радовался книгам Агаты Кристи или Дороти Сэйерс, еще не открывшей читателям, что она — христианский проповедник. Литература в Англии, как всегда, была на очень высоком уровне. Но просвещенный Т. X. Уайт, автор хороших книг о литературе, сказал именно так, и его ученик, будущий сэр Иэн Монкриф, это запомнил.

Ровно через 60 лет, в июне 1996-го, голландцы прислали английской королеве-матери небольшую алую розу, названную в честь Вудхауза. Судя по всему, этот смешной и скромный писатель устареть не может, как не может состариться герой сказки. Все-таки мы, люди, лучше, чем кажется, и больше похожи на детей. Вудхауз как-то написал:

Вам нравится моя мура? Ура! Ура! Ура! Ура!

Действительно, «ура». Моды меняются, цинизм и жестокость открывают в тысячный раз, а множеству англичан и американцев хочется читать книги простодушного писателя, который, по свидетельству Джорджа Оруэлла, не умел ненавидеть.

Роман «Старая, верная» издан в 1951 г., когда Вудхауз только два года, как снова переехал в Америку и жил в Нью-Йорке (домик на Лонг-Айленде он купил в 1952 году). Сперва это была пьеса, но она никак не получалась; и, подарив заготовки другу, он написал по пьесе роман. Тема кино мучила его, начиная с рубежа 20-х—30-х. В 1929 году его пригласили в Голливуд, он побыл там, растерялся, уехал, приехал снова — и сбежал совсем. Но это бы еще ничего, если бы он не сказал журналистке, которая брала у него интервью, что не понимает, почему ему платили огромные деньги за полное безделье. Киношники обиделись; однако позже, в 1937, попросили написать сценарий для фильма с музыкой и танцами по «Деве в беде» (музыка Гершвина, в главной роли — Фред Астер). В письмах школьному другу, изданных под названием «Дрессированная блоха» (так назвал Вудхауза Шон о'Кейси), он рассказывал:

«Сперва они дали его одному из своих сценаристов, и у него получился сценарий о жуликах, ничего общего с книгой. Тогда им пришло в голову, что неплохо следовать роману (…) и они пригласили меня. Какая неблагодарная работа, эти сценарии! Кто-то, наверное, должен их писать, но я — больше не стану».

Действительно, он их больше не писал, зато странности кинопроизводства описывал не раз, от романов «Веселящий газ» (1936) и отчасти «Везет этим Бодкинам!» (1935), до предпоследнего из законченных романов, «Анонимные холостяки» (1973). Перед «Холостяками» Вудхауз неожиданно для себя написал третий роман о Монти Бодкине «Женщины, жемчуг и Монти Бодкин» (1972), где Монти женится в Америке не на Гертруде, о которой он мечтает в «Задохнуться можно», а на секретарше киномагната Айвора Лльюэлина.

Роман «Девица в голубом» — тоже поздний (1969). Как во многих романах последнего периода, здесь есть добрая, удалая женщина не первой молодости. Есть и крайне противная дама (Флора Фэй). Заметим, что в этом романе, как и в «Раз — и готово!», отразилась память о Далидже. Вудхауз учился там в школе, напротив которой, немного за угол, есть очень хорошая картинная галерея, где можно увидеть и портрет Сары Сиддонс, и миниатюры Гейнсборо.

Рассказы о Бинго Литтле Вудхауз писал с 30-х годов до 70-х. Ричард (Бинго) Литтл участвует и во многих романах о Дживсе и Вустере; он — друг наивного и рыцарственного Берти. До женитьбы на Рози М. Бэнкс Бинго непрерывно влюбляется.

Прозвище его — звукоподражательное междометие, вроде «Бах!» или «Бамц!». Обычно мы прозвища переводим (Мартышка, Туша, Зад, Балбес, Бифштекс и т. п.), но здесь я все-таки решила оставить английское звучание. «Бах» — это Бах, «Бамц» — очень уж неблагозвучно.

Рассказы о мистере Маллинере Вудхауз писал с середины 20-х годов до самой смерти. Их тоже очень много, и в каждом Маллинер рассказывает в «Привале рыболова» о каком-нибудь своем родственнике.

Заметка о юморе напечатана в 1966 году, в сборнике «Пирог с коринкой». Слава Богу, мы упоминаем об этом не в тексте, поскольку переводчик не имеет права на сноску: «Игра слов». Здесь действительно игра: такой пирог — «Plum pie», a Plum (и «коринка», и «слива») — прозвище Пэлема Вудхауза. Если помните, в романе «Дядя Фред в весеннее время» одного из персонажей называют Плум-пу-дингом (именно так, через «у», писали название этого рождественского блюда в старых, уютных переводах, и оно вошло в наш язык).