Спустя день после того, как архипелаг Зубья дракона остался позади, они встретили первый отряд горгосских триер. После Грон узнал из допросов пленных горгосцев, что исчезновение почти двух десятков триер заставило адмиралов горгосского флота приказать капитанам изменить своей привычке рыскать вдоль побережья Элитии в одиночку и даже мелкими группами. И ныне большую часть своих сил горгосцы сосредоточили в нескольких эскадрах напротив основных южных портов Элитии и только около трети кораблей оставили по-прежнему контролировать побережье. Но делали они это теперь только в составе отрядов из полутора-двух десятков триер. Правда, ни одному встреченному ими отряду горгосцев подобная предосторожность не помогла. Первая встреча произошла через три дня. Когда с триер заметили первую пятерку унирем, которые хотя и не походили на известные им боевые суда, но явно не напоминали торговцев, командир отряда отдал приказ захватить эти непонятные корабли. Униремы, заметившие горгосцев еще около часа назад, но, для того чтобы быть более заметными, нарочно не завалившие мачты, молниеносно развернулись и стали уходить, развивая едва две трети обычной скорости. Так что триеры хотя и медленно, но все же начали нагонять уходившие корабли. Это продолжалось до тех пор, пока кто-то из горгосцев не увидел три десятка унирем, которые, завалив мачты, уже заходили с тыла. Горгосцы заметались, стали разворачиваться, пытаясь стать под углом, при котором высоко вознесенная рулевая площадка не мешала бы баллистам и катапультам обстреливать корабли стремительно приближающиеся со стороны кормы. А возможно, у кого-то из капитанов даже мелькала абсурдная мысль о таранном ударе или, того лучше, абордаже, но было уже поздно. Крутые носы унирем, имеющие точно рассчитанный угол наклона, который позволял им при ударе о вражеский корабль вползать вверх по борту, доставляя абордажную команду на палубу вражеского судна будто на неизвестном пока в этом мире лифте, и на этот раз сработали так, как надо. Недаром Гамгор последние две четверти до седьмого пота гонял экипажи унирем во время учебных атак захваченных триер. На этот раз каждую триеру атаковали две униремы. В общем-то в этом не было особой необходимости, ибо уровень боевой подготовки Корпуса не оставлял горгосцам никаких шансов, это было проверено еще во время штурма Эллорийского акрополя, когда «длинные пики» столкнулись с элитой армии горгосцев — золотоплечими, а обученность моряков и десантных команд у горгосцев всегда была хуже, чем даже у линейных армейских частей. Недаром они не рисковали вступать в схватки с ситаккцами по собственной инициативе. Но Грон знал, что соотношение сил влияет не только на конечный успех атаки, но и на количество потерь, а ему совсем не хотелось терять даже десяток воинов в самом начале похода. К тому же он поставил задачу — захватывать пленных, и потому бойцы были ограничены при использовании арбалетов. А посему соотношение сил по две униремы на триеру было наиболее оптимальным. Все было закончено всего за четверть часа. И полтора часа спустя семнадцать триер продолжили свой путь на север. Но уже под командой новых капитанов и с увеличенным экипажем, который теперь включал в себя более чем на треть больше рабов, чем раньше.

К исходу луны семь с лишним десятков триер уже закончили свое патрулирование, бросив якорь в гавани Герлена, или еще продолжали свой путь, собираясь достигнуть ее в самое ближайшее время. Правда, и флот Грона лишился дюжины унирем, экипажи которых были практически полностью переброшены на борт захваченных триер. Но дело того стоило. За эти дни практически каждый экипаж попробовал свои силы в бою, а последний вражеский отряд Грон просто отправил на дно, дав возможность попрактиковаться экипажам дирем. Несмотря на то что соотношение сил было более чем два с половиной к одному, так как на семь дирем пришлось восемнадцать триер. И каждая из них в конце концов получила свой удар в борт. Командир этого отряда оказался не таким тупым, как предыдущие. Потому что когда на плаву осталось двенадцать триер и он понял, что что-то не так и что перед ним не обычный противник, то попытался вывести из боя хотя бы один корабль. Чтобы тот под прикрытием остальных смог бы добраться до основных сил флота и предупредить адмиралов. Но этого сделать не удалось. Пытавшаяся оторваться триера сумела лишь отдалить свой конец на четыре часа. Однако Грон отправил командира горгосцев в Герлен с приказом держать его отдельно.

Наконец, спустя две четверти после выхода из Герлена, они встретили первую эскадру горгосцев.

Это произошло за два часа до заката. Грон только собрался спуститься с рулевой площадки, когда сигнальщик, стоящий на носовой абордажной площадке, взволнованно закричал:

— Сигнальные дымы с передовой пятерки!

Грон вскинул подзорную трубу и мгновенно увидел мчащиеся навстречу униремы. С головной вздымались вверх три плотных столба дыма. Капитан униремы стоял на палубе, направив окуляр подзорной трубы на флагманский корабль. Грон оторвался от своей трубы и бросил сквозь зубы:

— Сигнальщику дать отмашку флажками.

На передней площадке приближающейся униремы тоже возник сигнальщик и начал передавать сигналы семафора. Гамгор, за прошедшую луну успевший выучить все сигналы, старательно переводил вслух:

— Вражеские корабли… Преследуют… Оценочная численность… Менее… Ста… Расстояние до основных сил… Час хода… При встречном движении…

Сигнальщик на униреме дал отмашку окончания доклада и начал повторять его еще раз. Грон перевел окуляр подзорной трубы на морскую гладь у горизонта. Приблизительно в тысяче локтей за кормой унирем торопливо разворачивались два десятка триер. Грон опустил трубу и бросил взгляд на солнце.

— Сигнальщик, сигнал на корабли: «Убрать паруса, суши весла». — Дождался, когда его распоряжение будет передано, и продолжил: — Передать по цепочке: «Боковому охранению — дальняя разведка, уточнить численность приближающейся эскадры», «Быть в готовности перехватить оторвавшихся».

Он собирался дать возможность горгосцам приморить гребцов и с закатом предоставить униремам возможность сделать то, что они умели лучшее всего.

Солнце уже коснулось моря нижним краем, когда горгосские корабли вышли на рубеж атаки. Горгосский адмирал немного придержал корабли, выровнял линию, и триеры, до того лишь слегка шевелившие веслами, прянули вперед как атакующие носороги. Со стороны горгосцев стоял сплошной гул. Это боцманы, колотя в огромные гонги, задавали гребцам атакующий темп. Триеры мчались все быстрей. Обшитые медью тараны при каждом гребке жадно высовывали из носового буруна свои слегка позеленевшие, но все еще блескучие жала. Когда до линии унирем осталось не более двух сотен локтей и горгосские катапульты, гулко хлопнув тетивами из бычьих жил, дали первый залп, Грон оторвался от подзорной трубы и небрежно кивнул. Сигнальщик, сглотнув, рванул фал, и на мачту птицей взлетел сигнальный флажок. Тысячи весел гулко ударили о воду, и униремы рванули вперед. Следующий залп горгосских баллист и катапульт, который мог бы стать губительным для унирем первой линии, пришелся на вспененный кормовой бурун. Бой начался несколько неожиданно для горгосцев. Вместо того чтобы, как обычно, две первые шеренги кораблей сошлись друг с другом под грохот таранов, юркие униремы скользнули между разогнавшихся триер и устремились в глубь горгосского строя. Грон бросил еще один взгляд на запад. Солнце уже село, но небо все еще было окрашено вечерней зарей, кое-где заляпанной темными облачками.