на целую тревожную вечность. Я глядел на резервистов возле танка, но парни казались растерянными. Я глядел дальше по улице — где стояли еще танки, грузовики и полки мятежников. И сотни солдат и офицеров видели меня прямо сейчас, и предполагать, что не узнали, было просто глупостью.

Но никто не пошел меня арестовывать, никто не делал ровным счетом ни черта. И вот тогда я понял, что мятежники слабы. Люди не готовы их слушаться. Немцы не понимают, что делать без Гитлера, Гитлер был их волей.

Но я-то не немец образца 1943 года, так ведь? Я вырос совсем в другой среде, мой характер формировался в России девяностых, так что полагаться я привык только на себя.

— КТО ТАКОЙ ВИЦЛЕБЕН? — набросился я на Вольфа, — Что за подонок посмел присвоить себе мои полномочия рейхсфюрера?

Некий Вицлебен упоминался в обращении мятежников, по их словам он теперь занимает Гиммлеровскую должность.

— Он фельдмаршал, — доложил перепуганный Вольф, — Уже старенький, на пенсии. Никакого отношения к ᛋᛋ не имеет.

Понятно. Значит, ни одного эсесовца заговорщики завербовать не смогли. Решили, что и так прокатит. А вот не прокатит. Подонки, судя по их антибольшевистской риторике, были намерены продолжать войну с Россией. А вот про западных союзников СССР в своих речах не сказали ни слова. Значит, наверняка хотят помириться с Англией и Америкой, и бросить все силы на восточный фронт. Меня такая ситуация не устраивала совершенно.

Так что я решительно залез на танк. Потом сунулся в люк «Тигра».

— Ну что вы там копаетесь? Где Ольбрихт?

Танкист и правда корпел над рацией.

— Я не знаю, где Ольбрихт, рейхсфюрер. У меня же штатная радиостанция, но я уже связался с полковником Беккером…

— А он где?

— Он в штабе. И он… приказал мне вас арестовать. Простите.

— Арестовать? Меня? В таком случае лучше сразу пустите себе в голову пулю. Избавите тем самым моих людей от необходимости вас расстреливать!

— Простите, рейхсфюрер…

— Ладно, давай мне твоего Беккера.

Я кое-как влез в танк. Внутри тут ожидаемо оказался полный экипаж, сам танк — довольно просторный, тут воняет гарью и как будто резиной. Вот внутри танков мне еще бывать ни разу в жизни не приходилось. Я даже в «Танчики» никогда не гонял. Каюсь, но всегда предпочитал игрушки, где герои бегают с мечами.

Танкист тут же сунул мне переговорное устройство.

Качество связи оказалось на удивление хорошим. Не смартфон, конечно, но слышно все отлично.

— Полковник Беккер! Говорит рейхсфюрер Гиммлер. Вы в курсе, что фюрер жив?

— Я… — на том конце радиоволны явно растерялись, — Нет, я не в курсе. Полагаю, что вы лжете. Но я не знал!

Ясно. Я еще ничего толком не сказал, а Беккер уже паниковал. Он начал обвинять меня во лжи и оправдываться одновременно. Запутался парень.

— Подождите минуту. Фюрер хочет лично с вами говорить.

— Я…

Жаль, я сейчас не вижу рожу Беккера. Зато вижу рожи танкистов — они все разом покрылись испариной.

Я вылез из танка и потребовал:

— Мой фюрер! Эти мятежные ублюдки считают вас мертвым. Но вам больше не нужно скрываться, пришла пора сказать народу Германии радостную правду — о том, что вы живы. Лезьте в танк, поговорите с этим полковником, ваш голос вправит ему мозги на место.

Айзек, совсем не похожий сейчас на Гитлера из-за бороды и шляпы, тяжко вздохнул. Один из моих адъютантов тихонько подтолкнул его в спину, чтобы придать фальш-фюреру решимости.

Рудольф Брандт, адъютант Гиммлера, фото с Нюрнбергского процесса по делу врачей. Казнен в 1948.

Вернер Гротманн, адъютант Гиммлера, запечатлен вместе с шефом. После войны Гротманн активно выступал свидетелем обвинения в судах против нацистов. Сам Гротманн в ходе денацификации признан «второстепенным преступником» в 1949, умер в 2002.

Карл Вольф, начальник Личного штаба рейхсфюрера СС. В 1946 приговорен к четырем годам трудовых лагерей, повторно приговорен к 15 годам тюрьмы в 1964 (на этот раз за активное участие в Холокосте и убийство сотен тысяч людей). Освобожден по состоянию здоровья в 1971, умер в 1984.

Берлин, округ Berlin-Mitte, 1 мая 1943 09:34

Мы с Айзеком влезли в «Тигр», а вот один из танкистов вылез — освободил нам место.

Айзек еще раз вздохнул, вошел в образ и взял переговорное устройство.

— Полковник Беккер, вы слышите меня? Вы узнаете своего фюрера?

Айзек был превосходным актером, и отлично натренированным. У меня мурашки побежали по спине от его голоса — как будто реально Гитлер оклемался. А уж что там происходило с Беккером на том конце радиоволны, и подумать было страшно. Судя по молчанию и сопению в передатчике, Беккер там серьезно перенервничал. Надо бы усугубить его состояние.

— Не полковник, — тихо поправил я «фюрера», — Скажите Беккеру, что он теперь генерал.

— Я узнал вас, фюрер, — промямлил тем временем Беккер, — Слава Богу, вы живы. Какая радость! Какое облегчение!

А по голосу этого не скажешь. Голосок у Беккера трещали и дрожал, и дело было отнюдь не в помехах радиостанции, радиостанция в «Тигре» была отличной. А вот Беккер явно врал. Если у полковника и было какое-то облегчение, то явно облегчение кишечника, Беккер там определенно или уже нагадил себе в галифе, или был близок к тому.

— Я назначаю вас генералом панцертруппе, Беккер, — сообщил Айзек, — И за вашу самоотверженность и веру в фюрера награждаю вас Рыцарским Железным Крестом, с дубовыми листьями.

— Майн Гот…

А вот тут Айзек уже переборщил. Теперь Беккер, похоже, был близок к обмороку. А я теперь понял, что имел в виду Борман, когда предостерегал Айзека от импровизаций. Айзек был склонен увлекаться и творить ерунду, когда входил в образ фюрера. Вот зачем Беккеру железный крест, на фига? Тем более сейчас, когда подонок еще ничего полезного для меня не сделал. Пусть Беккер сперва поможет мне взять в руки власть в Рейхе и отдать победу в этой войне Советскому Союзу: вот тогда завешаю его железными крестами полностью, как новогоднюю ёлку.

Но теперь отступать и отыгрывать назад уже было поздно. Беккер уже обрел дар речи и рассыпался в благодарностях:

— Это честь для меня, мой фюрер. Клянусь вам, это счастливейший