Маргарет было уже за шестьдесят, и она давно сменила амплуа инженю на грандам (однажды Рук по секрету рассказал Никки, что он про себя произносил это как «гром-дам»).

Леди выглядела знаменитой актрисой до кончиков ногтей — от вступительной реплики до манеры, с которой она вошла в зал, пожала руку Никки и принялась уверять ее, что много слышала о ней от Джейми.

— А я много слышала о вас, — ответила Хит.

— И вы можете верить всему, дорогая моя. А если он где-то и приукрасил, то когда я попаду в ад, там мы это исправим. — Затем она проплыла — да, иначе сказать было нельзя, — проплыла обратно в кухню.

Рук улыбнулся Никки:

— Как видишь, я считаю, что в рекламе должно быть хоть немножко правды.

— Я это уже поняла. — Она услышала звон кубиков льда в бокале и увидела, как Маргарет открывает бутылку «Джеймсона».

«Да, — подумала она, — я многое о вас узнаю, Джеймсон Рук».

Телеведущая воззвала к чувству гражданской ответственности Рука, и он выключил кондиционер. Никки подняла голову от карт, и взгляд ее непроизвольно устремился к его шортам и футболке с изображением группы «U2» — он босиком шел по восточному ковру к дальней стене. Наклонился, чтобы поднять раму окна, из которого открывался вид на Трайбеку.

Оторвав от журналиста взгляд, Никки заметила на берегу Гудзона далекую громаду здания «Ривер-Старр», освещенную снизу огнями Джерси-Сити. Здание было погружено во тьму, лишь мерцала красная сигнальная лампа на мертвом кране, над прутьями арматуры, ожидавшими, когда же снизу поднимутся стены. Никки знала, что ждать им придется долго.

Маргарет села на стул сына рядом с Никки и сказала:

— Отличный вид. — И когда Рук наклонился, чтобы открыть следующее окно, актриса придвинулась к Никки и прошептала: — Хоть он и мой сын, все равно я считаю, что вид замечательный. Однако, возможно, я просто пытаюсь сделать комплимент самой себе. — И затем для ясности добавила: — Джейми унаследовал симпатичную задницу от меня. Моя получила превосходные отзывы, когда я играла в ревю «О, Калькутта!».[66]

Два часа спустя, после того, как Рук, затем телеведущая и ее муж выбыли из игры, Никки выиграла очередную партию у судьи. Симпсон заявил, что он нисколько не расстроен, однако, заметив выражение его лица, Никки порадовалась, что заполучила судебное распоряжение еще до этой партии в покер.

— Видимо, сегодня по каким-то причинам карты легли не в мою пользу.

Ей снова захотелось услышать, как он восклицает: «Д'оу!»

— Дело не в картах, Хорэс, — возразил Рук. — Наконец-то за этим столом появился человек, способный читать ваши мысли. — Он поднялся, прошел на кухню, отрезал ломтик остывшей пиццы «Рэйс» и выудил из раковины, полной льда, новую бутылку пива «Fat Tire». — Хотя, на мой взгляд, лицо ваше абсолютно ничего не выражает. Я не могу понять, что происходит за этой бесстрастной судейской маской. Возможно — «ух ты!», а возможно — «ой-ой-ой!». Но вот эта женщина — она видит людей насквозь.

Рук снова уселся на свое место, и Никки подумала, что, возможно, он пошел за пиццей и пивом, только чтобы иметь предлог придвинуть стул ближе к ней.

— Мое лицо никогда не выдает моих мыслей, — похвастался судья.

— Я говорю не о том, что оно выдает, а о том, что она на нем читает, — сказал Рук. Разговаривая с судьей, он повернулся к Никки. — Я общаюсь с ней уже несколько недель, и мне кажется, я никогда в жизни не встречал более проницательной женщины. — Он смотрел ей прямо и глаза, и, несмотря на то что эпизод отнюдь не напоминал момент близости на балконе Старра, Хит ощутила тот же трепет. Поэтому она отвернулась и собрала деньги, размышляя о том, в какую, черт побери, игру она здесь ввязалась — и думала она отнюдь не о кортах.

— По-моему, мне пора домой, — сказала Никки.

Рук настаивал на том, чтобы проводить ее, но Никки решила дождаться остальных гостей. Ей нужно было избавиться от него, и она ушла вместе со всеми. Потому что на самом деле, размышляла она в лифте, ей хотелось не столько побыть одной, сколько не быть вдвоем с ним.

«По крайней мере, сегодня», — подумала она.

Телеведущая с мужем жили совсем близко, поэтому они попрощались в тот момент, когда Симпсон поймал такси. У музея Гуггенхайма судье нужно было сворачивать, в сторону пригорода, и он спросил, не желает ли Никки проехаться с ним. Она попыталась разобраться в своих чувствах и решить, стоит ли бросить приниженного Рука на тротуаре, или остаться и терпеть неловкость прощания, а может, что еще хуже, неловкость возвращения, и ответила «да».

Рук спросил:

— Надеюсь, ты не сердишься на меня за то, что я тебя некоторым образом разыграл?

— А на что мне сердиться, шутник? Ведь я ухожу не с пустыми руками.

Затем она подвинулась в глубь машины, чтобы дать место Симпсону. Десять минут спустя Никки открывала дверь своей квартиры неподалеку от парка Греймерси, мечтая о ванне.

Никто не смог бы обвинить Никки Хит в потакании собственным капризам. «Отсроченное удовольствие» — это словосочетание часто приходило ей на ум, когда она пыталась подавить редкие вспышки гнева на себя саму за то, что делает не то, что могла бы делать. Или видит, как это делают другие.

Поэтому, когда она снова открыла кран, чтобы пена поднялась повыше, и позволила себе одно из редких удовольствий, ванну с пеной, мысли ее снова устремились к той дороге, от которой она отказалась. Дороге в Коннектикут, к зеленой лужайке, родительским собраниям, мужу, ездившему на поезде в Манхэттен, к свободному времени и деньгам на массаж, а может быть, даже занятиям йогой. Занятия йогой вместо тренировок по ближнему бою.

Никки попыталась представить себя в постели с адвокатом, пресным, как соевый творог, с бородкой Джонни Деппа и со стикером «Спонтанное проявление доброты» на бампере проржавевшего «сааба». И это вместо постельных тренировок с бывшим «морским котиком». У нее могли быть мужчины и похуже Джонни Деппа. И были.

В этот вечер она пару раз задумывалась о том, чтобы позвонить Дону, но не сделала этого. А почему нет? Ей хотелось похвастаться превосходным приемом, которым она свалила Поченко на станции метро. «Легко и быстро, садитесь в машину, сэр». Но она хотела позвонить Дону вовсе не из-за приемчика, и сама знала это. Так почему же она не позвонила?

С Доном было легко. «Персональный» тренер никогда не спрашивал, где она сейчас, когда она вернется или почему она не позвонила. К ней или к нему — не имело значения, они ехали туда, куда было ближе. Он не искал себе жену, не искал утешения или спасения от неприятностей.