С 1491 по 1509 год Генрих потратил от £200 000 до £300 000 на ювелирные изделия и драгоценную посуду – самую надежную форму «инвестиций», но, когда он умер, казна была пуста. Денежные поступления Генриха VIII пришлось пустить на оплату долгов отца. Может быть, стоимость наследства Генриха VII в виде золотой и серебряной посуды равнялась его совокупному доходу за два года?

Вероятное объяснение сказки Бэкона кроется в основном принципе королевской казны – туда принимались только наличные. Тогда как в казначейство доходы приходили в виде «ассигнований», или кредитов по счетам от местных получателей, которые собирали деньги, а затем выплачивали их непосредственно тем, кому правительство хотело заплатить, в казну доходы приходили наличными. По европейским меркам, доход Генриха VII был относительно невелик, однако огромные государственные доходы французского короля Людовика XII, например, тоже управлялись на основе децентрализованной дебетовой финансовой системы. Вне всякого сомнения, именно блеск золота в сундуках королевской казны вызвал слухи о сокровищах Генриха. «Людовик был богат на бумаге, и это впечатляет историков; Генрих был богат наличными деньгами, и это впечатляло его современников»[117].

Церковная политика Генриха VII ставит более сложные вопросы. Король был традиционно, даже нарочито набожен; он основал три монастыря, жертвовал на церковное строительство и помощь бедным. Генрих сам не интересовался богословием, но набожность была полезной опорой для его статуса, и он построил придел в восточной части Вестминстерского аббатства для своей гробницы и сделал вклад на 10 000 поминальных молебнов. К тому же он нетерпимо относился к ереси. За его правление в церковные суды отправили 73 подозреваемых, из которых (согласно «книге мучеников» Джона Фокса «Деяния и памятники») 11 человек сожгли на костре. Отношения между церковью и государством, а также между королем и папой были хорошими. Это, по всей вероятности, было заслугой архиепископа Мортона. Он, кроме того, что был одним из самых надежных наперсников Генриха, посетил Рим незадолго до Босуорта и заручился обещанием поддержки, которую решительно выразили после победы Генриха. Так, папа быстро дал разрешение на брак короля с Елизаветой Йоркской (оно требовалось, поскольку оба были потомками Джона Гонта). Дополнительно Иннокентий VIII издал буллу, в которой отлучил от церкви лиц, оспаривающих этот брак или права Генриха на английский престол (27 марта 1486 года). Особые отношения между церковью и государством к 1489 году закончились, но отношения короля с папой оставались мирными, за отдельными исключениями, возможно, потому, что папство нуждалось в деньгах и рассчитывало на английскую дотацию. Однако эта надежда не оправдалась, поскольку хотя Генрих VII и ввел церковный налог в объеме, невиданном со времен Генриха V, но сделал он это в собственных интересах, подготовив дорогу для Генриха VIII и Уолси, а Риму направил только £4000[118].

Генрих VII не продлил подтверждение церковных привилегий и обычаев, выданное Эдуардом IV в 1462 году. Впрочем, Эдуард и сам не привел в исполнение условия этого документа, да и Мортон, судя по всему, не стремился убедить Тюдора сделать возобновление. К тому же появились некоторые юрисдикционные проблемы. В 1485 году, читая лекцию в юридической школе, Томас Кебелл заявил, что, «если все прелаты начнут делать местные уложения, это будет напрасный труд, потому что они не могут изменить закона страны». Он имел в виду, что английские церковные каноны не имеют юридической силы, если они противоречат доминирующему статутному и общему праву, а юрисдикцию церковных судов по делам долгов и контрактов уже оспаривали запретительными приказами, выданными Судом королевской скамьи[119]. Несколько месяцев спустя судей попросили вынести решение по поводу юридической силы папского отлучения от церкви нескольких англичан, которые в Англии конфисковали квасцы у флорентийских купцов. Главный судья Хасси ответил указанием на предыдущие прецеденты отрицания папской юрисдикции на территории Англии. Разумеется, Генрих VII сразу же заверил Иннокентия, что, недавно заняв трон, он не хотел вмешиваться в надлежащую правовую процедуру, однако это были только слова[120].

В 1486 году принялись также и за неприкосновенность церковного убежища. Убежищами были места, обычно здания церквей, где скрывающиеся от судебного преследования люди могли получить защиту: в некоторых местах давали постоянное пристанище, хотя в большинстве убежищ беглеца через 40 дней на законных основаниях можно было морить голодом, чтобы заставить подчиниться. В XV веке убежище очень уважалось, хотя Эдуард IV и Ричард III допускали отдельные нарушения. Однако во время слушаний дела об измене Хэмфри Стаффорда судьи Генриха вынесли решение, что при измене убежище может предоставить только король, и ни давность (то есть долгое использование убежища), ни папская булла не могут расширить королевское пожалование. Несколько судей утверждали даже, что никто не имеет права даровать такую привилегию. Соответственно, можно считать знаком готовности со стороны папства эпохи Возрождения к прагматичному сотрудничеству со светскими правителями Европы тот факт, что папа Иннокентий издал буллу, подтвержденную Александром VI и Юлием II, в которой этой привилегии лишались совершившие преступление повторно, ужесточался контроль за убежищами и короне разрешалось устанавливать охрану снаружи[121]. Исправление тягчайших церковных злоупотреблений находилось в папской повестке ради защиты нужных привилегий, тем не менее решение судей от 1486 года подготовило почву для полного упразднения убежищ при Генрихе VIII.

Архиепископ Мортон тем временем получил разрешение от Иннокентия на посещение определенных монастырей, не входящих в епископскую юрисдикцию[122]. В 1493–1494 годах Совет Генриха выступал против людей, которые обращаются к папе без дозволения короля[123]. Уильям Уолкер принял назначение архидиаконом Сент-Дэвида без королевского согласия и сумел добиться отлучения от церкви епископа Хью Пейви. Настоятель монастыря Святого Креста в Ирландии поклялся не принимать буллы из Рима в ущерб королю. В последние годы правления Генриха еще несколько епископов тоже посчитали полезным искать помощи у светских властей против отлучения: в целом 76 официальных извещений об отлучении за 1500–1509 годы было наименьшим количеством за 10 лет с 1250 года. Судебные апелляции в Рим тоже резко сократились, хотя при Эдуарде IV их количество росло[124].

Статуты о провизорах и превышении власти церковным органом – основные законы Средневековья, определяющие церковную юрисдикцию[125]. Они были разработаны, чтобы исключить использование папской власти в делах, наносящих ущерб правам и интересам короля. При их применении каноническое право не действовало. Йоркисты не часто прибегали к этим актам. Ричард III даже допускал, что если церковный суд уже начал производство по делу из области общего права, то пусть судит по каноническому праву. Однако Генрих VII изменил эту политику на прямо противоположную, и, в отличие от ланкастерского применения обоих статутов, Совет правоведов короля поддерживал наступление на церковные суды судебными процессами по превышению власти церковными органами. Именно он выступал в качестве стороны процесса, а не частные лица. Поскольку наказания при превышении власти церковью предусматривали пожизненное заключение и конфискацию