Я вспомнила, что женщина в такие дни считалась грязной и уязвимой для плохого духа.

И чтобы тот не завладел телом женщины, ей в эти дни надлежало отдыхать и не притрагиваться к работе, даже пищу запрещалось ей готовить.

Такой мини курорт был каждый месяц у женщин, которые иногда собирались в одном месте, чтобы посудачить и перемыть косточки своим мужьям.

Так что моей «работой» было сидеть на шкурах и чесать волокна, хоть это мне позволяли.

Только не понимала: причем злой дух? И каким образом он может завладеть женщиной в такое болезненное время?

Но поразмыслив, вывела теорию, что, видимо, при тяжелых родах, когда женщина не может разродиться, то тогда и возникло поверье о плохом духе, который захватил тело женщины.

А когда женщина уязвима? Правильно, вот в такое отличительное время, когда иногда боль скручивает твое тело, что ничего не хочется делать, а только полежать.

Браво аборигенам — они просто берегут своих женщин, даже не подозревая об этом.

Складывая мох в корзину, мне послышался хруст ветки. Пришлось отложить занятие и прислушаться к пространству, но кроме криков животных больше ничего подозрительного не заметила.

Только отвернулась и пропустила движение человека, который схватил меня и зажал рот.

Сразу в нос ударил запах немытого тела и мочи, от которого меня чуть не вывернуло наизнанку.

Он был выше меня на целую голову и держал двумя руками, не давая мне возможности даже дернуться: мое тело просто болталось в воздухе.

Тем более я была в растерянности от такой наглости и внезапности.

Меня вывел из прострации и подтолкнул к сопротивлению шепот:

—Самка. Вкусная.

Ударив сильно ногой по голени мужчины, от боли которого он зашипел и немного расслабил руку на талии, позволяя мне выхватить нож и ударить через плечо.

Мой удар пришелся ему в плечо, и от внезапного моего действия, которого он не ожидал, выпустил меня из своих рук.

Воспользовавшись свободой, отбежала в сторону и встала в стойку. Напротив меня стояли двое мужчин в масках.

На голове у них был череп, а нижнюю часть лица прикрывала челюсть с зубами, шкура перекинута через плечо.

Все мохнатые, словно медведи.

Я стояла с ножом в руках, и ужас сковал мое тело. Никогда не видела таких устрашающих масок, один вид которых наводил животный страх.

—Тварь! — закричал раненый и откинул маску.

Лохматое и бородатое лицо выражало ярость, зубы заскрипели от злости и он выхватил нож.

Из раны текла кровь, видимо, я его только ранила, потому что для хорошего размаха для нанесения удара у меня просто не было простора.

Своим ударом я просто разозлила его. Глядя в его бешеные глаза, я видела только один исход для меня, с которым я была не согласна.

И во мне поднялась такая же ярость. Я зарычала и, не раздумывая, кинула нож, который вошел в шею.

Он даже не отклонился от летящего ножа, словно не верил, что самка может ему навредить, что может сопротивляться и владеть оружием.

Второй так и стоял на месте в растерянности и недоумении, ничего не понимая, потому что все наши действия промелькнули мгновенно.

Он только смотрел, как его попутчик захрипел, тихо упал на колени, затем на землю и затих.

Только тогда он поднял на меня взгляд и очнулся, а я уже стояла с топором в руках, и весь вид говорил о готовности к битве.

Проиграю битву или нет, но я все сделаю, чтобы он не дошел до детей. Если он останется живым, то их найдет быстро. Он сразу будет искать других людей, а не заметить пещеру он не сможет.

Буду биться на смерть, хотя в голове и промелькнула мысль, что бой неравный, но это не останавливало меня. Глаза засверкали красными всполохами и мой рык, не хуже, чем у хищника, огласил воздух.

7

Чужак еще раз посмотрел на своего товарища и перевел взгляд на меня.

На мой взор, метающие молнии, он ответил бешеным оскалом рта и выпученными в ярости глазами, его ноздри раздувались от возбуждения предстоящего сражения.

Он скинул шкуру с плеч, как помеху в бою, и моему взору открылся мускулистый торс без малейшего признака лишнего жира.

Даже на расстоянии ощущалось напряжение твёрдых мышц на теле, могучих руках и ногах.

Наглядный пример тренированного бойца, к идеалу которого можно стремиться каждому мужчине, вызывая эстетическое наслаждение у женщин и не только его.

Напротив меня стоял воин и очень опасный воин, не знающий милости и сочувствия к врагам, и его даже не остановит факт, что перед ним хрупкая женщина, тем более от рук которой был убит его напарник.

В данный момент для него я враг, а то, что перед ним женщина, добавляло развлечение в сражении, он даже не задумывался, что она может ему, воину от мозга до костей, противостоять.

И он был прав: сколько продержусь, отражая атаки, не задумывалась, но постараюсь первое время не попадать под удар и выявить у него слабые стороны, а они есть у каждого, в этом я не сомневалась.

В данный момент мне нужна холодная голова и чёткие действия, чтобы не быть убитой впервые минуты боя.

Чужак, держа нож в одной руке, а топор во второй, присел, как спринтер перед забегом, зарычав, бросился в атаку, но вдруг резко остановился.

За моей спиной раздался грозный рык, подобно грому пробирающий до костей.

Послышались тихие шаги хищника, медленно надвигающегося на нас. Спина покрылась холодным потом, у меня не было возможности даже оглянуться и встретиться с ним.

Понимала, что любое движение может разозлить и так недовольного хищника. Мне оставалось только стоять, замерев на месте, и надеяться, что зверь не нападет со спины.

Шаги приближались, и вскоре краем глаза увидела, как рядом со мной остановился барс.

Он так близко стоял ко мне, что сквозь ткань своей одежды ощущала жар его туловища, теплыми струйками проникающие внутрь моего тела, и в этот миг поняла, что наши жизни неразрывно связаны.

Он недовольно рыкнул чужаку, словно разрешал ему уйти, но я знала, что это только игра хищника.

Мужчина сделал назад один шаг, затем второй и бросился бежать, но через миг барс бросился в погоню.

Вскоре до моего слуха донесся крик человека и наступила тишина. Мягко опустилась на колени, осознавая, что если бы не барс, то мы были на волоске от гибели.

От переизбытка адреналина гудело в голове, мышцы мелко дрожали, подступившие слезы туманили глаза, а мой взгляд