во мне закипела кровь, но не от злости, а от радости. За эту фразу я полюбил её как родную. Понимаешь? Она дала понять мне, что они меня любят и что, самое главное, Саша жив! — Он искренне улыбнулся. — Чуть позже я узнал, что мой лучший друг впал в кому. Врачи не отходили от него. Семья от него не отходила, я от него не отходил. Мы дежурили по очереди, я старался брать больше смен. И не переставал чувствовать за собой вину.

Паша опустил голову, потёр ладонью затылок. Посмотрел по сторонам, наткнулся взглядом на пачку сигарет, но за столиком, где они сейчас сидели, курить было запрещено. Отвёл взгляд от пачки и продолжил:

— И так прошло около десяти месяцев. Его поддерживали искусственным питанием, ставили кучу всяких уколов и капельниц. Но всё было бесполезно. В один день они предложили отключить его от препаратов. Я даже не хочу говорить о реакции его семьи, не то что о своей. Естественно, мы были против, так как верили в чудо, верили в Сашу. — Он расположил сигарету в пепельнице и, сделав пару глотков чая, продолжил: — Но это длилось ещё месяц. И родители пришли к решению. Если ещё через месяц ничего не изменится, то нужно отключать и прекращать все эти мучения. — Паша выставил перед лицом девушки свои руки: — Мы все опустили руки, Румина. Все.

Она не отрывала взгляд от его рук — они дрожали, как дрожали её губы. Румина взяла их в свои и попросила его продолжить. Попросила не словами, достаточно было её сочувствующего и полного внимания взгляда.

— И тогда, в самый последний момент, и произошло чудо. Саша открыл глаза. Мне не передать то счастье, что чувствовали мы все. Я даже не знаю, с чем сравнить это чувство, — и он снова улыбнулся.

Румина тоже улыбнулась, и снова потекли слёзы, только теперь не от горя. Она вытерла их рукой и произнесла:

— Как же хорошо, что всё так вышло. Боже, как же это прекрасно.

— Ты права. Спустя какое-то время мы забрали его домой. И каждый из нас был его учителем. Мы подсказывали забытое им, иногда это были простые жесты или названия продуктов, а иногда серьёзные вещи. Мы были настолько продуктивны, что позавидовал бы любой тренер. Поэтому, Румина, я испугался, когда он впал в отключку после того, как ты запульнула в него бутылкой, поэтому я грозился придушить тебя, если бы был такой же исход.

Румина хохотнула. Паша поддержал её смешком, кажется, уже было можно это делать.

— Поэтому он иногда медлительный в действиях и уж тем более по отношению к тебе. Я думаю, — Паша прочистил горло, — он влюблён в тебя.

— Я догадывалась. Его взгляды обо всех чувствах рассказывают, — она засмеялась, но её щёки покраснели. — И это прекрасно, Паша, потому что наши чувства взаимны.

Он одобрительно кивнул и предложил стукнуться чашечками чая.

— Знаешь, я так испугалась за него. Там, в парке. В его глазах было столько ненависти — и столько же страха. Даже несмотря на то, что он кричал, я чувствовала все эти эмоции, как будто он считал, что все эти обвинения адресованы ему, как будто он увидел что-то ещё.

— Ты права, всё так и было. Я тоже боюсь. Боюсь, что это может повториться снова.

— Но это же не повторится?

— Этого я не могу обещать — даже в знак утешения, но… надеюсь, что нет.

2

Они вышли из «Переулка». Если для других это был просто отличный бар, то для ребят это место взяло на себя роль общей кухни коммунальной квартиры, где они могли собираться и обсуждать свои планы. Паша, как обычно, закурил сигарету и жестом предложил Румине сесть в машину. Он не любил курить в салоне и не любил, когда кто-то другой курил в его автомобиле. И, не затягивая с отравлением своих легких, Паша затушил окурок, уселся за руль и отвез Румину домой.

Проводив её взглядом и убедившись, что она дома, уезжать все равно не спешил. Ещё какое-то время он молча сидел и не торопился действовать по своему плану. Задумчиво смотрел на дом, где живет Румина, без какой-то определённой цели. Вспомнить и тем более рассказать о том страшном случае было для него крайне тяжело, и он верил, что она понимала, каких усилий это стоило, потому и не задавала лишних вопросов.

Немного переведя дух, он повернул ключи зажигания и позвонил маме Саши, чтобы сообщить ей, что они решили отдохнуть у него на даче. Так сказать, взять небольшой отпуск. А на её вопрос, почему Саша сам не позвонил, Паша ответил, что это их идея — отключить телефоны, дабы никто их не доставал. На удивление, она не стала задавать никаких других вопросов, лишь уточнив, как поживают родители Паши. Он ответил, что с ними всё в порядке, что так же и продолжают путешествовать по миру.

Он мысленно поблагодарил маму друга за то, что она не задала лишних вопросов, потому что ему не хотелось и дальше обманывать эту замечательную женщину. И после того, как они попрощались, Паша не спеша поехал за город.

* * *

Друзья обожали этот дачный кооператив ещё с самого детства. Уютный поселочек, который находился около лесополосы. Чистый, прекрасный воздух и, самое главное, пруды. Их было множество, и находились они в нескольких десятках метров от крайнего домика. Очень успокаивающее место. Они любили брать удочки, заведомо накопав червей, чтобы рвануть в любое время суток на рыбалку. Будучи юношами, собирались небольшой компанией, мариновали мясо, закупались слабым алкоголем в другом конце города (чтобы родители не просекли) и проводили выходные на даче. Блаженное время, как говорил Саша.

Вот и в этот раз Паша решил отвезти друга именно в это место. Он посчитал нужным сделать так, чтобы Сашу не тревожили и ни одна мысль не посещала его голову. Ему нужно было спокойствие, которое Паша ему предоставил.

Подъезжая к своему домику, Паша застал его сидящим на крыльце.

— Ну как ты, дружище?

— Неплохо, — ответил Саша. — Здесь хорошо, как и всегда, да братишка?

— Конечно, иначе здесь быть не может, — Паша открыл багажник, — я привёз ящик пива и семь пицц с разными начинками.

— Да ты издеваешься, зачем так много? — Саша улыбался.

— Ничего не знаю. Наша цель — отдохнуть, а всё это, — он указал на ящик и картонные коробки, — средства для достижения цели.

Они оба посмеялись.

Дача была обустроена очень хорошо для того, чтобы