Теперь он открыл ей своё сердце, и в её власти было решать, какой станет его дальнейшая судьба.

Всё это неистовое, фраппирующее сумасшествие Вячеслав вылил на бедные Оксанины уши, подловив её как-то в коридоре, когда та возвращалась к себе в комнату от подруги, жившей этажом ниже. Девушка не знала, что ответить, и лишь жалостливо посоветовала ему обратиться за помощью к психиатру.

Костя не на шутку встревожился, услышав Оксанин рассказ, и в тот же вечер выяснил у парней координаты своего незадачливого соперника. Несмотря на все увещевания супруги о том, что студенты и преподаватели почти каждую неделю объясняются ей в любви, и что Вячеслав есть никто иной, как обыкновенный фантазёр, пытавшийся соблазнить её экстраординарными байками, Костя заподозрил неладное.

Он вознамерился серьёзно поговорить с Вячеславом. Оксана, по понятным причинам, не захотела отпускать мужа одного на переговоры, и, в конце концов, супруги решили нанести полоумному воздыхателю совместный визит.

Вячеслав сидел в неком подобии кресла справа от окна, а Костя с Оксаной, в виду отсутствия альтернатив, — на его кровати, которую хозяин наспех застелил замызганным общажным покрывалом.

Из мебели в комнате имелись квадратный обеденный стол «на низкой посадке», шифоньер, самодельный сервант, книжный шкаф, битком набитый учебниками и беллетристикой, обшарпанный холодильник «Памир», небольшой музыкальный центр и старенький черно-белый телевизор.

Мусора или грязного белья на поверхности не наблюдалось. Даже пол был вымыт не далее как пару-тройку дней тому назад. Так что, в общем и в целом, скорбное пристанище заложника любви не выглядело подвергшимся тотальному запустению. А если у человека хватало сил заботиться о собственном жилище, значит, кое-какая надежда на его возвращение в реальность существовала.

При непосредственном знакомстве внешность «трагического обольстителя» должного впечатления на Костю не произвела. Вячеслав оказался низкорослым, плюгавеньким мужичонкой с весьма обыкновенной физиономией, бесцветными рыбьими глазами и жиденькой светло-каштановой шевелюрой несколько запущенного фасона. О конкуренции речи здесь идти не могло.

После того, как «аргентинский водевиль» был со всеми живописными подробностями рассказан заново, в комнате несколько минут царила тишина. На Костю Вячеслав смотреть отказывался — видимо, из-за того, что невозможно было «праведнику» в присутствии Божества обращать свои взоры к «обычному и тленному».

— Так ты, Слава, человек верующий?

К такому выводу Костя пришёл на основании только что услышанных поминаний «высшей воли», «земного предначертания» и какого-то «небесного альянса», который «невозможно расторгнуть по своей прихоти никому из человеков».

Ответа не последовало, и Оксане пришлось вступить в разговор:

— Понимаете, Вячеслав, — сказала она, встретившись взглядом со своим воздыхателем, — для меня вы абсолютно чужой человек. В «хорошую религию, придуманную индусами», я не верю. И, кроме всего прочего, вот здесь, рядом со мной, сидит мужчина, которого я искренне люблю, и который мне дороже всего на свете. Я вовсе не хочу посмеяться над вами или сделать вам больно. В какой-то степени я даже, наверное, способна понять ваши чувства, но поймите и вы нас.

— К сожалению, не в моей власти заставить Вас вспомнить, кем Вы были для меня, и кем я был для Вас, Оксана… Поэтому я действительно не знаю, что нам всем делать дальше, — печально произнёс слегка осунувшийся Вячеслав, и только глаза его продолжали излучать огонь неистового благоговения.

— Делать что-то нужно прежде всего тебе, приятель! — быстро отреагировал Костя. — И желательно, чтобы нас ты в это больше не впутывал. Так и заруби себе на носу!.. А вообще, насколько я знаю, по поводу переселения душ мнения у современного человечества расходятся. Я, например, сталкивался и с такой точкой зрения, что придумали всю эту галиматью неудачники, фантазёры и лентяи, дабы оправдать своё физическое и психическое ренегатство в жизни текущей.

— Я понимаю ваше стремление фрондировать, молодой человек, — спокойно ответил Вячеслав. — И не буду с вами спорить. Возможно ли объяснить глухому от рождения, насколько прекрасен Моцарт?.. До этого вы спрашивали, являюсь ли я верующим. Так вот, в формальном смысле этого слова, я безбожник, потому что не принадлежу ни к одной из существующих религий или конфессий. Но, с другой стороны, назвать себя атеистом мне было бы гораздо сложнее, нежели иудеем, даосом, христианином, буддистом, кришнаитом или мусульманином, ибо личный опыт уже никогда не позволит мне сказать, что Бога нет, а весь наш мир — голимое царство материи.

— Интересно… А с моралью у тебя какие отношения?

— Если вы имеете в виду религиозные заповеди, то их я всегда стараюсь придерживаться — по крайней мере, до тех пор, пока они не начинают противоречить высшей воле.

— Так-так-так. Очень любопытно! И в каких же это случаях могут возникнуть такие противоречия, позволь спросить?

— В тех случаях, когда человеку доподлинно известно, что в его действии, или намерении, никакого греха нет, что он чист перед мирозданием.

— То есть, иными словами, когда желание твоё настолько «целомудренное» (или, правильнее сказать, настолько сильное!), что ты плевать хотел на других людей, а также на все «надуманные» этические принципы и «поросшие мхом» нравственные постулаты.

— Молодой человек! А ведь вы меня прекрасно понимаете… Хотя зачем-то упорно продолжаете паясничать.

— Да я тебя не только понимаю, гнида, — я тебя теперь насквозь вижу! Если ещё раз пристанешь со своими индуистскими бреднями к моей жене, пеняй на себя! Закатаю в банку и почтой в Антарктиду отправлю, на корм пингвинам. Усёк?!

— Костя, ну зачем ты так?! — умоляюще посмотрела на мужа Оксана. — Ты же видишь, у человека серьёзные проблемы…

— Если честно, другой реакции я и не ожидал, Оксана, — печально произнёс Вячеслав. — Тот, кто в этой жизни по закону имеет право на Ваше общество, разумеется, сочтёт любые мои слова бессовестным волюнтаризмом.

— Но вы, Вячеслав, я надеюсь, понимаете, что надеждам вашим не суждено будет претворится в жизнь, и что, так или иначе, вам придётся искать выход из своего душевного тупика?

— Выход?.. Об этом я ещё пока не думал… Но, выход, конечно же, есть всегда. В данном случае, как это ни прискорбно, единственный выход…

Посетителями «Секс-музея» были, в основном, интуристы. Глаза тех, кто уже ознакомился с экспозицией, возбуждённо блестели, на щеках у многих горел здоровый румянец.

Около некоторых экспонатов большинство посетителей задерживалось, другие ни у кого не вызывали особого интереса, а третьи и вовсе отпугивали людей своей брутальностью.

Выставлено здесь было практически всё, что имело хоть какое-то отношение к нормальному сексу, разного рода половым отклонениям, фетишу, эротике, а также откровенной порнографии.