– Можешь к нам присоединиться, Шуфой, здесь место найдется, – поддразнивала его она. – Это не боевая колесница, поэтому лошади в нее запряжены выхолощенные, так что в них нет ни искры огня.

– Не люблю я колесницы, – отвечал карлик. Не нравятся мне и разные пиры. Люди таращат на меня глаза и начинают задавать глупые вопросы: «Куда делся твой нос?» Мне на это так и хочется ответить: «В задницу твою!»

Норфрет расхохоталась и отвернулась. Амеротк покрепче ухватился за поводья. Понаблюдав за мирным колебанием малиновых султанов на оголовьях лошадей, он посмотрел вокруг. На пристани и по берегам Нила в любое время дня и ночи царило оживление. Торговали пивные лавки. Узкие улочки заполняли матросы и солдаты. Некоторые наведывались в дома свиданий, а другие с кружками в руках, покачиваясь, бродили по улицам без определенной цели, глазея на женщин и беззлобно переругиваясь. Они, конечно, поглядывали на Норфрет, но достаточно им было взглянуть на Амеротка, не говоря уже о двух солдатах охраны, сопровождавших супругов во дворец, чтобы заняться поисками более легкой добычи.

К ним подбежал самозваный маг, предлагая амулеты и чудодейственные палочки, защищающие от несчастий. Шуфой оттеснил его с обезьяньим проворством.

Наконец они достигли мощеной дороги, ведущей ко дворцу. Толпы зевак собрались здесь, чтобы посмотреть на приезжающих и уезжающих гостей. Напор толпы сдерживали лучники и солдаты из полка Исиды. Амеротк дернул поводья, и лошади прибавили шаг. Они быстро въехали сквозь ворота в обширные, щедро напоенные дворцовые сады настоящий рай с тенистыми дорожками, прудами, выложенными плиткой с орнаментом, и большими лужайками, где паслись прирученные газели и овцы. Помогая Норфрет сойти с колесницы, Амеротк одновременно давал указания конюхам, чтобы они распрягли лошадей, обтерли их и накормили, а потом уже отвели в конюшню. Их провели через главный вход, где на огромных настенных росписях были изображены военные подвиги фараонов, далее они прошли через зал колонн и видели отряды солдат, охранявшие вход в Дом Обожания – покои малолетнего фараона. Наконец они достигли огромного пиршественного зала. В нем были очень высокие потолки, а капители выкрашенных в темно-красный цвет колонн имели форму золотых бутонов лотоса. В мягком свете алебастровых ламп, окрашенных в разные цвета, блестели украшавшие стены фрески – выполненные на гладкой оштукатуренной поверхности множеством разных красок деревья, красивые птицы с пестрым оперением, цветы и бабочки. Начертанные над ними на стропилах иероглифы желали собравшимся в зале здоровья, долголетия и процветания.

Амеротк обвел глазами массу гостей: женщин с открытыми плечами и мужчин, головы которых отягощали парики. Некоторые лица были ему знакомы: он увидел Сетоса, Рахимера, командующего войском Омендапа. Встретившись с ним взглядом, они едва заметно кивали и поворачивались к своим собеседникам. Молодые служанки, единственной одеждой которым служили крохотные набедренные повязки, обходили гостей, раздавая в знак приветствия цветы лотоса и предлагая маленькие блюда с лакомствами и вино или пиво в чашах, украшенных драгоценными камнями. Норфрет увидела знакомую и пошла к ней, взяв одну из предложенных чаш. Амеротк стоял недалеко от входа, когда в дальнем конце зала распахнулись двери и в наступившей тишине в зале появилась Хатусу. Амеротк с удивлением отметил, что она сильно изменилась за время траура после кончины супруга. Прежде он относил ее к женщинам, держащимся в тени, теперь же она выступа ла величественно, сложив перед собой руки: воплощение красоты в облегающем одеянии из полупрозрачного полотна. Лоснился умащенный душистыми маслами длинный парик, который венчала диадема со знаком царицы Египта. С тем же изображением было и серебряное шейное украшение. А на золотых браслетах грозно шипела кобра. Ногти на ее руках и ногах были ярко окрашены хной, а выбранная ею зеленовато-голубая краска еще больше удлиняла темные миндалевидные глаза.

Хатусу поймала устремленный на нее изумленный взгляд Амеротка, и ее губы тронула едва заметная улыбка. Гости двинулись навстречу Хатусу, но она остановила их вежливым жестом и направилась к Амеротку. Изящная татуировка на ее обнаженном левом плече изображала богиню-львицу Сехмет, несущую возмездие. Амеротку пришло в голову, что за царским нарядом Хатусу скрывалось предупреждение воина. Когда она остановилась перед ним и протянула руку, он собирался опуститься на колено, как предписывал дворцовый церемониал, но она покачала головой, останавливая его, взгляд ее был полон лукавства.

– Господин Амеротк, – низким грудным голосом заговорила Хатусу, – сколько же лет прошло с тех пор, как вы покинули двор моего отца: десять или двенадцать?

– Мне кажется, двенадцать, моя госпожа.

– В таком случае, добро пожаловать обратно.

Амеротк бросил взгляд в зал. Сановники, военачальники и писцы только делали вид, что увлечены разговором, а на самом деле все пристально следили за ними. В глубине зала у колонны Сетос рассказывал что-то смешное Норфрет, держа ее за руку. Норфрет звонко рассмеялась, откинув голову.

– Я смотрела, как вы подъехали, – продолжала Хатусу. – Госпожа Норфрет, как всегда, блистает красотой.

– В таком случае, красота созерцала красоту, ответил Амеротк.

Хатусу вздохнула, сжимая выкрашенные в малиновый цвет губы. Амеротку показалось, что она сдерживает смех.

– Из вас никогда не получится настоящий царедворец, Амеротк, – кокетливо потупилась она. Ваша лесть слишком очевидна.

– Я – судья, – сказал Амеротк, – лесть не по моей части.

– Вам никогда не давалась лесть, – мягко заметила она. – Вы все так же пылаете страстью к госпоже Норфрет? Я обратила внимание, какими сердитыми взглядами вы всех одариваете. А, это вы, Сененмут.

К ним подошел надсмотрщик за царскими постройками, и Амеротк поразился тому, насколько свободно он держался. Сененмут встал рядом с Хатусу, словно член царской семьи, принц крови. Амеротк пожал протянутую руку.

– Прошу простить меня за поспешный уход сегодня утром, – извинился он. – Но я опасался услышать отказ, так как это создало бы для всех серьезные неудобства.

Он подал Хатусу маленький кожаный мешочек с вышивкой. Она вытряхнула себе на ладонь золотое кольцо и надела его на палец Амеротку. Гравировка на широком золотом ободе провозглашала его одним из «Друзей фараона», членом дворцового круга, которому предоставляется статус советника фараона.

– Это не подкуп, – глаза Хатусу смотрели холодно и жестко. – Вы нужны мне, Амеротк. Мне необходимы ваше умение размышлять, ваш умный совет. И буду с вами откровенной: ваш здравый смысл мне также пригодится.

Амеротк собирался поинтересоваться, зачем все это, но слуги уже начали раскладывать подушки с ковриками перед маленькими столиками, расставленными для пиршества. Легко коснувшись его руки, Хатусу удалилась.

К нему приблизились молодые рабыни. Одна надела ему на шею венок из цветов, а от куска густой душистой мази, предложенной другой девушкой, он отказался, в отличие от тех гостей, чьи головы венчали парики. Предложенные ароматные плитки они положили сверху на парики, чтобы позднее тающая мазь пропитала их приятнейшими из ароматов. Как было принято, мужчины сидели по одну сторону зала, женщины – по другую.