оснований соглашаться и подчиняться. Я бесхребетный солдат с мощностью небывалого хомо сапиенса?

Гермес достал прозрачный куб. Внутри него плавал силиконовый шар с несколькими белыми проводами.

– Вот твоя опухоль!

Я сидел в своей палате и чувствовал себя дураком.

– Так-так, немного введу тебя в курс дела. Адам, мы в лабораториях под землей Даутфолса. Ты оказался в родных стенах. Там, где тебя создали и вырастили. Я остановил погружение, потому что твое сознание полностью растерялось и стало спасаться, вызывая ненужные нейронные связи. Ему потребовалось объяснить происходящее, ведь доступ к первоначальным данным стал блокироваться. У тебя ужасно прочная голова! – усмехнулся Гермес и почесал свою лысину.

Понятно, где я. Знаю, кто я. А дальше?

– Чтобы проверить теорию квантовой телепортации, нам нужно было смоделировать этот процесс, отследить твои реакции. Не убивать же тебя! Еще предстояло придумать, как следить за твоими переходами после каждой смерти. Окажешься ты в другой вселенной… и что? Мы-то как узнаем об этом? Как подтверждать-то все? Больша-а-ая проблема. Тут мы все еще тонем в гипотезах. Пусть отдел квантовой физики с этим разбирается. Пока займемся тобой.

– Подожди, – прервал я речь Гермеса, – то есть никаких множественных жизней и смертей, которые я помню, не происходило на самом деле?

Взгляд исподлобья с некоторой снисходительностью изучил меня и нокаутировал сожалением:

– Извини, но нет. Давай-ка еще раз посмотрим на эту штуку, – ответил Гермес и указал на силиконовый шар в прозрачном кубе.

– Контро́ллер. Ма-а-аленький приборчик, который мы вживили тебе в голову, чтобы имитировать смерть и перезагрузку. Он передавал все данные в идиозис, а тот рисовал нам фильмы твоего видения. Я наблюдал за всем, что с тобой происходило в виртуальности, твоими глазами. День и ночь. Мог даже вмешиваться, посылая свой образ в контроллер и внедряя его в проекцию текущей виртуальной жизни. Поэтому ты увидел меня там перед возвращением. Следить и оберегать тебя – моя обязанность. Фактически я – твой крестный отец и новый руководитель проекта «Адам 2.0». Ты помнишь, что твои родители…

– Помню. Не перескакивай с темы, – довольно грубо перебил я.

Упоминание родителей вызвало бурю чувств, с которыми мне сейчас не хотелось разбираться. Важнее то, что со мной творилось последние…

– 13 месяцев. Именно столько ты провел в забвенном состоянии.

– Что это значит?

– Ты все время просидел в той комнате с бордовыми стенами и картиной Караваджо. Я сохранил шедевры этого художника после исчезновения твоего отца, развесил по разным кабинетам и решил иногда всматриваться в них, как и он тогда. Благодаря этим шедеврам был найден способ идти дальше в изучении четырехспиральной ДНК. Их нельзя было не учитывать в дальнейшей работе. Мне пришла в голову идея погружаться в картины по отдельности. Твой отец смотрел на них целостно, как на одну большую систему, но утверждал, что часто упускает детали. Поэтому детализация стала новой стратегией погружения в послания художника, если такие еще имеются. Ты был в одной из таких комнат с картиной, причем сам выбрал именно ту – с бордовыми стенами. Спонтанно, ничего не объяснив. Ты сел и сказал: «Начинаем!». Микроразряд электричества от контроллера воздействовал очень тонко на твои нейроны. Его отростки стали производить тончайшие нити, которые имитировали нейронные связи, переплетающиеся с твоими биологическими. Так можно было передавать информацию в твой мозг и фактически управлять сознанием. Но твоя голова чересчур упряма и не любит вторжения. В отправленные через контроллер сюжеты она вплетала факты из твоего прошлого. Благодаря настырному поведению твоего мозга в виртуальные жизни проскользнули воспоминания. Прожитый период развития в жидком растворе трансформировался в желание быть ближе к водной стихии – вот вам чемпион по прыжкам в воду. Города мира ты видел, когда учился по книгам, фильмам и компьютерным симуляциям, поэтому они легко разворачивались в качестве декораций. Даже наше подземелье отразилось в твоей голове. Напомню про организацию А.Д. Ну а картины Караваджо, которые так любил твой отец, преследуют теперь и тебя по каналам родовой памяти. Таких сублимаций было множество, но все они подчинялись заданной контроллером виртуальной жизни.

Увидев, как моя нижняя челюсть опустилась, а лицо приняло идиотское выражение, Гермес продолжил:

– Да-да, мой дорогой Адам, ты почти стал марионеткой. Базовые данные были загружены в твой мозг очень быстро, он не сопротивлялся поначалу. Тот факт, что ты назван в честь первого мужчины на Земле, плюс его встроенное ДНК сыграли решающие роли. Навязанный сценарий, что ты и есть первый Адам, пробудил глубинные слои уже генетической памяти. Твое сознание согласилось принять то, что мы в него загрузили. Проснувшиеся воспоминания из опыта самого древнего человека переплелись с новыми, полученными тобой через контроллер.

Напугать меня истиной было невозможно. Да, это звучало шокирующе, но не для меня, ведь я сам – результат большого количества невероятностей.

Механизм манипулирования мной был прост. Была предоставлена свобода при нахождении в виртуальной реальности, в которую меня погрузил контроллер. Я искренне верил, что все вокруг настоящее, моя жизнь многовековая, мне не суждено умереть. Дойдя до крайней точки, где ко мне приближалась виртуальная смерть, моя ненастоящая жизнь перезагружалась под импульсом контроллера и имитировала квантовую телепортацию. Я существовал в новой вымышленной реальности до следующей условной смерти, и так несколько раз.

– Твои зрачки забегали. Ты вспомнил, верно? – прервал мои размышления Гермес.

– Да. Странно все это. Сейчас я абсолютно спокоен, но в тех жизнях меня тяготило существование. Столько чувств накрывало.

– Во-о-от. Хотя такого не должно быть. Разглядывая лицо Марио Миннити, так живо прорисованное рукой Караваджо, я тоже кое-что понял. Человек – существо неоднозначное. Он может быть любым. Сегодня самой любовью, а завтра мерзкой тварью. В этом есть равновесие. Мы стремимся обрести его, но не можем. Постоянно качаемся на детских качельках, не решаясь спрыгнуть или отдаться маятниковой динамике. Только Адам мог возвращаться в нулевую точку, когда нет никаких качелей и эмоциональных взрывов. Одно из преимуществ четвертой спирали. В тебе это тоже есть. Здесь, в моменте, ты уравновешен. Ты таким был практически всегда. С самого пробуждения я с тобой и вижу это. Вот только в виртуальных пространствах тебя расшатывало. Самым настораживающим было твое желание умереть. В тебе поселилась тяжесть веков. Пришлось наблюдать за твоим стремлением себя убить. Конечно, волноваться было не о чем в плане существования твоего тела. Так же, как и во сне, в виртуальности невозможно себя убить. Контроллер лишь манипулировал нужными нейронами, воссозданием вымышленного существования занимался твой мозг. Другими словами, это было анабиозное состояние с богатейшими снами. Только пришлось все прекратить. Ты стал продуцировать