самолёт вновь поднимается вверх, набирая высоту. И снова очередной круг…

Я сделал паузу, ожидая, когда Кейт откроет глаза. Кажется, она с удивлением обнаружила, что мы не на самолёте, а всё ещё у меня дома.

– Зачем ты всё это мне рассказываешь? – посмотрев мне в глаза, мягко спросила она.

– Затем, что это именно те чувства, которые ты испытываешь сегодня с самого утра. И сейчас твой самолёт совершит посадку, – закончил я и наклонился к ней, накрыв её губы своими. Чем томительнее ожидание, тем ярче развязка. Я почувствовал, как её руки поднимаются выше, притягивая меня ближе, как податливо раскрываются её губы. Нежность сменялась страстью, страсть – жадностью. Где-то вдалеке звонил телефон. Мой или её – было неважно. Важно было чувствовать вкус её губ, её тёплые руки, которые то спускались ниже по спине, то поднимались выше – вызывая этим гамму чувств. Я почувствовал, что если сейчас не остановлюсь, то рубеж прерванного взлёта будет пройден, и станет слишком поздно.

Я слегка отстранился от неё, почувствовав, будто лишился тепла, которым был окутан последние несколько минут.

Кейт смущенно убрала руки и слегка отодвинулась от меня.

– У меня никогда не было такой мягкой и долгожданной посадки, – сказала она.

Хотелось пошутить про взлёт или про турбулентность, но слова застряли в горле. Сейчас не хотелось ни шуток, ни сарказма.

– Хочешь, прокатимся по ночному Мюнхену? – предложил я, – или…

Что «или» я не придумал, потому что заканчивать этот день мне не хотелось, а предлагать остаться на ночь…Зачем я вообще об этом подумал?

– С одним условием, – загадочно сказала она, – пусть это будет не последняя посадка на сегодня, – она улыбнулась, закусив нижнюю губу.

***

Том не солгал – у меня было три потрясающих выходных. Именно таких выходных, о которых мечтает любой человек. Я просыпался тогда, когда хотел. Шёл туда, куда хотел. Единственное, чего не хватало в этих выходных – это Кейт. Она работала, и мы виделись только по вечерам. Этих часов было мало, катастрофически мало. Настолько мало, насколько может быть мало топлива, когда тебе ещё лететь несколько часов, а под тобой океан. Все три вечера, провожая её до дома, я хотел предложить ей вернуться ко мне или поехать куда-то ещё, но каждый раз меня что-то тормозило. Этим чем-то была дурацкая совесть. Впервые в жизни захотелось по-настоящему серьёзных отношений, захотелось, чтобы отношения развивались плавно и медленно. Хотя, кого я хотел обмануть? Хотелось получить всё и немедленно, и желательно не один раз, но правильнее было ждать.

В понедельник утром перед брифингом, я заехал к ней домой. Не хотелось улетать, не увидев её.

– Доброе утро, – поздоровался я, заходя к ней в дом.

– И тебе доброе утро, – она подошла ближе, – у тебя есть шанс сделать его ещё добрее.

Дважды просить не пришлось, я ловко притянул её за талию и в сотый раз за эти дни ощутил её губы на своих. Спустя мгновение я почувствовал, как её руки аккуратно пробираются под рубашку и касаются моей обнажённой спины. Рубашку захотелось снять, а брифинг отменить. Или хотя бы перенести на несколько часов.

– Родители уехали в командировку, – прошептала она, – ты пройдёшь?

Я с нежеланием отстранился, переводя дух и мысленно принимая холодный душ.

– У меня через два часа рейс в Париж, оттуда в Лондон…, – я не знаю, где было больше разочарования – в моём голосе или её взгляде.

– А после Лондона ты вернёшься домой? – в её глазах был всё тот же страх, вот только теперь он смешивался с чем-то ещё.

Я вздохнул и облокотился на стену возле двери. Как же мне хотелось уверенно ответить «да», но я не знал, что меня ждёт дальше. Графики полётов менялись настолько быстро, что вероятность оказаться сегодня в Сиднее вместо Парижа, была невероятно высока. А сказать «нет» я просто не мог, потому что тогда я снова верну ей те страхи, о которых она немного стала забывать.

– Только, если ты будешь меня ждать, – сказал я, и в ответ получил очередной поцелуй.

– А ты всё ещё сомневаешься?

– А разве я вообще сомневался? – сказал я, выходя из её дома. – Позвоню тебе, – послав ей воздушный поцелуй, я бросил беглый взгляд на часы и поехал в аэропорт.

***

– Приветствую вас, дорогие коллеги! Мы летим в Париж. Время в пути – один час тридцать минут. Высота полета – тридцать восемь тысяч футов. На борту триста девятнадцать пассажиров, погода солнечная, штиль. Желаю всем прекрасной работы и спокойных пассажиров. Увидимся во Франции!

Я хотел сказать что-то ещё, но в брифинг-комнату вошёл Том. Это был плохой знак. Если он появляется здесь, значит…

– Доброе утро! – окинул он взглядом комнату, – желаю всем прекрасного полёта. – Марк, – повернулся он ко мне, – сегодня с тобой полетит инспектор, который…

– Который хочет узнать, умею ли я управлять самолётом или получил это место, потому пересп…?

– Ты когда-нибудь слушаешь до конца? – буркнул Том. Странно, но после того, как мы согласовали с ним график полётов, убрав эти пятиминутные перерывы, он стал более адекватным. Или он просто привык к моей манере общения?

– Я весь внимание, – в упор смотря на него, ответил я.

– Итак, сегодня на рейсе долгожданная аттестационная проверка. С тобой полетит инспектор. Будь осторожен.

– Ну да, обычно-то я сажусь мимо полосы и лечу не в своём эшелоне наперегонки с другими бортами.

– Ты прекрасно понял, о чём я. Пожалуйста, не нарывайся, делай всё по инструкции. И перестать хамить второму пилоту.

Я закатил глаза.

– Перестань ставить мне на рейс в пару психически неуравновешенных людей, для которых воздушная яма – это повод писать завещание.

***

Париж встретил нас золотым солнцем, Лондон – серым туманом. Полёты в Лондон я не любил. При посадке чаще всего возникало ощущение, что ты прилетел из небесной глади в какую-то серую глушь. Хотя вроде как это Лондон, и глушь – не его синоним. В Лондоне у нас был отдых, забронировав номера в гостинице, мы с экипажем отсыпались после перелётов. Рейс Лондон-Мюнхен был лишь на следующий день, и можно было бы выйти, прогуляться, пройтись по магазинам, купить чего-то специфического, британского. Однако сон пересилил все остальные желания, и как только я очутился в номере и принял душ, а голова коснулась подушки – я отключился.

Проснулся я от звонка Тома. Конечно, кто бы ещё мог мне звонить? Иногда мне казалось, что ему настолько скучно, что он ищет любой повод, чтобы снова позвонить мне. Мутные вопросы, предложения