– Потому что я так сказал, и я её родитель.

– Я тоже её родитель, не забывай.

– Полагаю, да, но…

– Полагаешь?

– Она больше похожа на меня, чем на тебя. Это значит, что я её любимчик.

– Как будто она может контролировать свою внешность.

– Ну я-то могу перевоплощаться, вдруг и она тоже! Что, если она увидела меня и решила, что хочет быть больше похожей на меня, чем на тебя, потому что я её любимчик?

– Она была похожа на тебя ещё до того, как ты удостоил нас своим визитом.

– Ещё одно доказательство, подтверждающее мои доводы.

– С тобой невозможно спорить.

– В спорах я лучший, так что с твоей стороны бесполезно даже пытаться.

Позже, когда они успешно уложили Хель на ночь – или, скорее, когда это сделала Ангербода, поскольку Локи всегда доставлял больше хлопот, чем помогал, когда было необходимо успокоить дочь, – они сидели у входа в пещеру, обнявшись и укутавшись в одеяло. Её голова покоилась на его плече, а его рука обнимала её за талию. Лето подходило к концу, и ветер становился всё более прохладным с приближением осени.

Не желая пугать его какими-либо серьёзными вопросами, пока он был так увлечён ребенком, Ангербода держала свои собственные тревоги при себе – всё то, что касалось присутствия кого-то незримого в её снах, что она по-прежнему чувствовала всякий раз, когда засыпала достаточно глубоко. Но этот страх начинал давить на неё.

– Мне стало сниться кое-что, – проговорила она.

– Поздравляю, – сухо ответил Локи.

Ангербода отстранилась и посмотрела на него:

– Сны, в которых я покидаю своё тело.

Мужчина нахмурился.

– По собственному желанию?

– Нет. Такое ощущение… как будто меня куда-то тянет, словно кто-то ищет меня, желая что-то получить, а я не знаю, что именно.

– А почему бы тебе не поддаться и не выяснить, в чём дело? – предложил он.

– Потому что я не знаю, что произойдёт, если поддамся.

Локи замолчал, обдумывая её слова со снисходительным видом. Он казался не слишком обеспокоенным и, конечно, не видел причин для паники – просто не осознавал всей серьёзности того, что она имела в виду. Ей придется рассказать ему правду о сейде. Ангербода редко говорила об этом с ним – как, впрочем, и со Скади или Гёрд – из страха, что муж слишком этим заинтересуется, как однажды Один. А также она опасалась, что, если хоть одно слово о ведьме – жене Локи и её способностях дойдёт до Асгарда, Всеотец попытается обратить против неё своего кровного брата.

Дело было не в том, что она не доверяла Локи, а в том, что она лично знала, насколько убедительным может быть Один и на что он пойдёт, чтобы получить то, что хочет.

– Локи… покидая тело, я становлюсь частью всего сущего – всех миров и даже Иггдрасиля, Мирового Древа. Мне ведомо всё происходящее, и если бы я действительно хотела, могла бы постичь и то, чего никто не должен знать. – Она сделала эффектную паузу. – То, что ещё не произошло. Понимаешь, о чём я?

Локи выпрямился.

– В самом деле?

Ангербода кивнула.

– Такова природа сейда. Но, пожалуйста, не проси меня рассказать подробнее.

– Почему? – Мужчина озадаченно посмотрел на неё. – Неужели это так сложно?

– Нет, просто… Знание грядущего опасно, и оно… оно уже ввергало меня в неприятности. – Колдунья многозначительно посмотрела на него.

Локи поднял руки.

– Здесь мы с Одином расходимся во мнениях. Понимание будущего было бы слишком тяжёлым бременем для меня. Тот же контроль, но в другой форме. Спасибо, но нет.

Ангербода выдохнула с облегчением.

– Так ты действительно считаешь, что это Всеотец снова охотится за тобой? – уточнил он.

– На него это не похоже. Как, впрочем, и ни на кого другого, – покачала головой колдунья. – Но если это он, то мне точно известно, что ему нужно. Куда он хочет, чтобы я отправилась. Сложно объяснить…. Существует одно… место, столь бездонное и мрачное… Я не осмеливалась бывать там прежде, ибо таится в этой пропасти знание, что страшит меня. Что бы этот безликий голос в моих снах ни хотел заполучить, уверена, эти знания запретны. Для всех живущих.

Локи пожал плечами.

– Может быть, это всего лишь сны? Ты об этом не думала? Обычные ночные грёзы, которые ничего не значат и случаются у всех нормальных людей.

– Нет, это не обычные сновидения, я уверена. Я чувствую чужое воздействие – это как голос, зовущий меня, пока я сплю. И это происходит с тех пор… с тех пор, как я спасла Хель.

Локи скептически посмотрел на неё, но согласился:

– Тогда, возможно, это и правда Один. Во всяком случае, очень похоже на него. – Мужчина передёрнул плечами. – Он практикует сейд, хотя это женская магия, и никто и слова не скажет. Но стоило мне породить одну-единственную восьминогую лошадь, и сплетням нет конца.

– Об этом по-прежнему толкуют?

– Надо признать, что история и правда хороша, – заметил Локи.

– Да, и ты в ней главный герой. Асы по-прежнему не доверяют тебе?

Мужчина пожал плечами.

– Не могу сказать, что виню их.

– То, что ты возвращаешься туда снова и снова, ничем хорошим не закончится. И ты это знаешь.

– Я связан с Одином кровными узами. Я не могу просто взять и уйти. А все мои проделки – это единственный способ не умереть там от скуки. Вот почему они не любят меня.

– У тебя есть место, где тебя любят. Разве этого недостаточно?

Он бросил на неё непроницаемый взгляд, поцеловал в висок и крепко прижал к себе.

– Как долго, по-твоему, это продлится?

– Продлится что?

– Текущий порядок вещей.

Ангербода отпрянула и уставилась на него.

– Ты о нашем браке?

– Я о том, что начинаю думать: ты была права. По поводу безопасности Хель. И твоей собственной.

– Я скрыла это место заклинанием, – напомнила ведьма. – Мы в полной безопасности. Не нужно использовать это как оправдание. Что на тебя вообще нашло?

– Рано или поздно мне придётся вернуться в Асгард, – сказал Локи, и это прозвучало так, как будто ему вовсе не хотелось никуда уходить. Он посмотрел через плечо в пещеру, туда – Ангербода проследила за его взглядом, – где в груде мехов крепко спала их дочь.

– Тогда иди, – ответила женщина. – Меня это мало волнует. Но Хель наверняка будет скучать по тебе. Боюсь, что ей скоро надоест целыми днями видеть перед собой только меня.