к вошедшим девушкам. И в ту же секунду, встретившись с Дашиной подругой глазами, осекся…

Он никогда бы не смог забыть это лицо. Все в слезах и грязи, унизительно опущенной в прохладную землю. В лесу. Три недели назад. Это была она. Одна из тех двух девушек. Подруга Мезенцевой…

Буквально секунду она тоже смотрела на Макарова. А потом взвизгнула и отпрянула назад, в коридор. Даша изумленно посмотрела на свою подругу.

— Подождите пожалуйста, я все… — Сергей сделал шаг вперед, подняв левую руку.

— Не подходи ко мне! — истерично выкрикнула Наташа, выставляя вперед руки

— Да я…

— Не подходи, ублюдок!!!

Попавшаяся ей под руку металлическая ложка для обуви с чудовищной силой полетела в Макарова, едва не задев вскрикнувшую и чудом уклонившуюся Дашу. Ее подруга забилась в угол и зашлась истеричными рыданиями. Опомнившись, Дарья подбежала к ней и схватила за руки.

— Даш, я… — Сергей опять попробовал сделать шаг по направлению к ним.

— Стой, где стоишь! — выкрикнула Даша, угрожающе ткнув в него указательным пальцем, — Натусь! Натусь, ты чего? Все хорошо, моя хорошая! Все, все, все… все…

— Нет, не хорошо! — проревела Наташа, — ты не знаешь, кто он! На что способен! Он такое делал! Он мразь! — она захлебнулась собственными слезами и зашлась кашлем.

— Даша…

— Отошел! — рявкнула Дарья не своим голосом. Теперь Макаров почти не узнавал ее, — ушел в комнату, быстро, я сказала!!!

Сергей вернулся в комнату и стал нервно ходить по ней взад-вперед. Ситуация была критической. Безвыходной. Он ничего не сможет объяснить. Ничего. Глупо было рассчитывать, что такое останется без последствий. Сейчас сюда с ненулевой вероятностью вообще вызовут полицию… нет, полицию никак нельзя! А как же мама? Нельзя, чтобы она узнала, в чем участвовал ее сын! Что он натворил! И что теперь? Бежать? А смысл? Даша знала о нем практически все… нет, это глупо и трусливо. Ждать. Просто ждать.

Сергей с силой сжал пальцами виски и заставил себя остановиться. Он не знал, сколько он так простоял. Просто через какое-то время дверь распахнулась и вошла Даша. Сергей обернулся. Теперь она смотрела на него совсем другим взглядом. Злым, больше не любящим взглядом преданного человека. Он открыл было рот, чтобы хотя бы попытаться что-то объяснить, но в ту же секунду понял: бесполезно.

— Уходи! — по щекам Даши скатились две слезинки, — уходи. И никогда не возвращайся…

***

— Да куда ты прешь-то?! Марин, я пыталась не пустить, он ломится, как слон!

Подруга, с которой Марина раньше снимала квартиру и к которой опять переехала после последней ссоры с Петровским, попыталась не пустить того, но тот почти вышиб дверь и, невзирая на ее писк, внаглую вошел вглубь помещения. Кристина, вереща, семенила следом. Петровский рывком открыл дверь в гостиную и увидел Марину, которая сидела на диване, облаченная в махровый халат. Волосы еще были влажными, похоже, она недавно принимала душ. Кристина вбежала в комнату следом.

— Слышишь, покури сходи, а! — бросил Петровский, повернувшись к ней. Кристина едва не задохнулась, опешив от такой наглости, однако Марина сделала примиряющий жест.

— Крис, оставь нас, пожалуйста, все хорошо!

Кристина фыркнула и вышла за дверь. Петровский проводил ее взглядом и перевел глаза на Марину.

— А ты не оборзел?! — накинулась та в то же мгновение.

— Марин, может, поговорим уже, как взрослые люди? — осведомился Петровский, пройдясь по комнате, — меня, если честно, уже задрал этот детсад!

— Как взрослые люди? — Марина невесело усмехнулась, — давай попробуем. Только откровение должно быть двусторонним, Костя! Если ты меня понял, конечно! — она подалась вперед, но с кресла так и не встала.

— Марин, перестань выносить мозг! — Петровский резко обернулся к ней, — слушай, что тебя не устраивает? Что за прикол собирать вещи и сваливать от меня?!

— Что за прикол? — Марина на секунду сорвалась на крик, но, взяв себя в руки, заговорила тише: — Костя, а ты сам не видишь и не понимаешь? Ты занимаешься, черт знает, чем, уходишь среди ночи, черт знает куда, никогда ничего не рассказываешь и не объясняешь! Костя, я ничего о тебе не знаю, понимаешь, ничего! За два года ничего о тебе не знаю! — членораздельно повторила она, — разве это нормально?

— Я же говорил, тебе ни к чему эти скучные… — начал Петровский.

— Скучные?! — Марина гневно посмотрела на него, — Костя, ты считаешь меня конченой дурой? Или только наполовину?! Думаешь, я не понимаю, что ты занимаешься чем-то помимо кафе? И до кафе занимался! Чем-то опасным и… и, похоже, очень незаконным! — шепотом добавила она. В ее глазах мелькнул испуг.

— Ну да, я босс мафии! — фыркнул Петровский, — Марин, поначалу тебя это не парило! — заявил он, — так в чем проблема теперь?

— В том, что это являлось до и во время наших отношений и до сих пор является неотъемлемой частью твоей жизни! — Марина ткнула в него пальцем, — о чем бы ни шла речь, ты продолжаешь заниматься этим, даже не считая нужным ставить в известность свою девушку! А отношения без доверия…

— Да на хрена тебе это все надо-то?! — Петровский ударил кулаком по столу.

— Потому что я боюсь за тебя! — вскричала Марина, — и за нас! Потому что люблю тебя, придурок, неужели непонятно? — из ее глаза выкатилась слеза, которую она поспешно вытерла и заговорила опять негромко, — почему ты не хочешь рассказать мне о себе? Это ненормально, что я не знаю тебя! Я не знаю настоящего тебя, Петровский! Вся твоя жизнь — что-то странное, ненормальное и несвойственное для обычного человека твоего возраста, я готова принять что угодно или почти все, но ответь, наконец! Кто ты такой на самом деле? Чем занимаешься на самом деле? Где твоя семья и кто они были или есть?

Марина во все глаза смотрела на него. Петровский набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул. Может, не спроси она про семью, все было бы по-другому. Но этот вопрос всегда вызывал в нем лишь неадекватную агрессию. Она не знала. Она не была виновата. Но и он не принимал многого во внимание.

— Слушай, Марин… — зло начал Петровский, — я вот никак не пойму, хоть убей: тебе все это зачем? Ведь все же было хорошо, за каким х…м ты начала усложнять? Тебе не хватает чего-то? Слушай, может тебе денег мало? — он, недобро прищурившись, посмотрел на нее.

— Что? — Марина резко отпрянула и вжалась в спинку кресла, словно только что налетела на невидимую преграду, — что ты сейчас сказал? — она вновь подалась вперед, — Петровский, ты совсем охренел? Я тебе не содержанка! — последнее она проговорила уже сквозь подступившие к горлу слезы.

Петровский несколько секунд смотрел на нее. Он понял, что опять сказал что-то не то, но оправдываться он просто не