Бесполезные мысли, но сейчас они позволяли ему отвлечься от страха, с каждой милей становящегося все невыносимей.

Он давно уже потерял счет времени. Обыскав Джона на предмет оружия, Оже забрал его карманные часы, вместе с кошельком и золотыми запонками, на которых молодая жена велела выгравировать его инициалы. Точнее, инициалы инженера, чье имя он позаимствовал.

И все-таки кто стоит за этим странным похищением? И чего ему теперь ждать – пытки, экзекуции, нового тюремного срока? Все его драгоценное спокойствие оказалось не более чем иллюзией. Хотя чему здесь удивляться? Последний дурак раскусил бы это с самого начала.

Видя, что его охранник задремал, Джон положил ладонь на дверную ручку и прильнул к окну. На такой скорости он рисковал сломать себе шею. Однако в этот момент предводитель шайки выкрикнул имя Оже и поравнялся с каретой.

К счастью или к несчастью – этого Джон так и понял.

Уже на рассвете они остановились перед заброшенным домом с выбитыми стеклами и следами пуль на оштукатуренных стенах. Вдали крутились ветряные мельницы. По ту сторону зеркала они тоже считались символом Фландрии, правда, по эту их лопасти были разноцветными: синими, под цвет неба, – во Фландрии обычно серого, – зелеными, как бескрайние наливные луга, и красными, как окружавшие мельницы поля тюльпанов. Эта страна выглядела беззащитной, даже на взгляд обыкновенного путешественника.

Предводитель сделал знак выйти из кареты. Черная борода и косматые брови придавали ему сходство с анархистами, какими их изображают на плакатах. Оже ткнул в спину Джона дулом пистолета, но повел пленника не в сторону дома, а к колодцу неподалеку.

Сердце Бесшабашного едва не разорвалось от страха. Сразу вспомнилось, что рассказывали о людях, сгинувших в подземельях. Глупости, Джон. Иначе ты давно бы уже был мертв.

Колодец, как и следовало ожидать, оказался шахтой, в глубину вели стальные ступени. Только не туда! Он все еще отлично бегает. В подземельях это не раз спасало ему жизнь. За ним гнались не только гоилы, но и гигантские летучие мыши, ящерицы размером с теленка и гнездившиеся в каменных расщелинах пауки.

Джон оглянулся. Оже, конечно, его пристрелит, так что с того? Времени на размышление не оставалось. Бесшабашный толкнул одного из разбойников, так что тот упал на землю, однако не успел Джон ступить и шагу, как уперся в дуло пистолета и, не выдержав напряжения, повалился перед Тьерри Оже на колени.

– Закроем на это глаза, так и быть, – раздался зловещий шепот Оже. – Но знай, Диего не моргнув глазом отстрелит тебе пальцы, если попытаешься осложнить ему жизнь. А лезть в колодец все-таки придется.

Диего. Значит, он не ошибся насчет левонского акцента. Ну что с того, что они люди? Всем известно, что гоилы используют людей на службе и платят им бриллиантами. Хотя многие работают на них задаром, потому что видят в гоилах освободителей.

Солдат, которого Джон сбил с ног, на первый взгляд тоже выглядел как человек, однако проступавшие на лбу полоски лунного камня выдавали его, равно как и черные когти. Человекогоил – новая раса. С тех пор как Фея покинула Кмена, никто не знал, с какой стороны они ударят.

Диего стал спускаться первым, освещая путь шахтерской лампой. Человекогоил, охранявший теперь Джона вместо Тьерри, в лампе не нуждался. Золотые глаза обычно остаются у них на всю жизнь.

Ступени вывели их в один из проложенных гоилами туннелей. Этот представлял собой всего лишь пешеходную дорожку, в то время как большинство предназначалось для передвижения всадников, грузовых повозок, а в последнее время и поездов.

В плену Джон видел планы этой разветвленной подземной сети. На поверхности земли не существовало места, куда она не дотягивалась. Джону попадался на глаза даже проект подземного коридора, соединявшего Альбион с континентом. Похожие схемы существовали и для Свериги, но даже Джон недоумевал, как в этих случаях решить проблему воздухоснабжения под водой. Последнее обстоятельство даже радовало его, потому что в противном случае гоилы так или иначе заставили бы его им помогать.

Дороги, которыми шли Джон и его сопровождающие, выглядели совсем новыми. Они были вымощены ониксом – еще один способ унизить древнюю династию, предшествовавшую правлению Кмена. Туннель выходил в просторный зал, в целом похожий на обычный вокзал, с той только разницей, что не нуждался в защищавшей от дождя и ветра стеклянной крыше. На путях ждали два товарных поезда. Не исключено, что они прибыли из какого-нибудь портового города во Фландрии, чтобы доставить гоилам очередную партию колониальных грузов: сахар, кофе, хлопок и червей-шелкопрядов. К работорговле, столь прибыльной для Альбиона и Лотарингии, гоилы интереса не имели.

Они вообще питали сочувствие к народам, считавшимся, как и они сами, отсталыми, и предпочитали использовать на принудительных работах военнопленных. Эта позиция снискала каменному народу союзников в тех странах, куда мешал им добраться врожденный страх перед морем.

Третий состав, открывшийся за двумя первыми, оказался бронированным и охранялся солдатами. На локомотиве красовался герб Кмена – после свадьбы с Амалией черную моль на нем сменил аустрийский орел на карнеоловом поле.

Гоилу, поджидавшему Джона в последнем вагоне, было явно не по себе в стальных стенах. Джон знал Хентцау как ненавистника технического прогресса и не сомневался, что в этом плане ничего не изменилось. Левый глаз гоила безжизненно мерцал, как слепой, зато правый пробудил в Бесшабашном целую бурю воспоминаний. Страх, ненависть, бессилие – будто где-то внутри прорвало шлюзы и хлынувший поток захлестнул разум. С той самой минуты, как Оже открыл ему, что они направляются во Фландрию, в душу Джона закралось подозрение, что за его похищением стоит яшмовый пес, которое он тут же отогнал, обозвав себя параноиком. Теперь же действительность подтвердила самые худшие опасения.

Яшмовую кожу Хентцау покрывали трещины. Преданность королю дорого обошлась гоилу. В то время как большинство его соплеменников оставались на поверхности не более двух месяцев, Хентцау повсюду неотступно следовал за Кменом. Его яшмовое лицо давно уже примелькалось Джону. Был ли Хентцау ровесником короля или старше? Судя по фотографиям в газетах, годы почти не изменили Кмена – все такой же обаятельный и гораздо моложе правителей, которым он объявил войну. («Это они объявили нам войну, – возразил бы на это Хентцау, – вот уже много лет назад»).

Со своим новым лицом Джон чувствовал себя как в маске. Удастся ли яшмовому псу ее сорвать?

Бесшабашный выработал в себе альбийский акцент и научился боксировать, чтобы изменить язык тела. Но оставались непроизвольные жесты. Нервное подрагивание пальцев – последствие гоильского плена. Хентцау, конечно, это помнит. Как и многое другое.

– Могу ли я спросить вас, какова цель похищения?

Вот так. Джон Брюнель не боится, потому что ничего не знает о гоилах, кроме того, что они противники Альбиона и боятся открытых водных пространств.

– Похищения? – переспросил Хентцау. – Не думал, что вы так воспримете мое приглашение. Клифтонский мост, железнодорожное сообщение между Голдсмутом и Пендрагоном, туннель под Лондрой, телеграфный кабель до Нового Амстердама… – Хентцау поскреб растрескавшийся лоб. – Наш король большой поклонник вашего таланта, господин Брюнель.