— Господи, если есть на то воля Твоя, ибо приказывал Ты уже, чтобы поднялись те, кто в бездне, и вот я назначен по велению благости Твоей вывести их оттуда, — то прикажи мне совершить это!

И раздался голос с небес:

— Велю тебе, Андрей: выводи их из бездны! Ибо хочу Я, чтобы все спаслись.

Когда же подошёл к кровавому жёлобу блаженнейший Андрей вместе с Матфием и с их учениками, большая толпа сбежалась посмотреть, что случится. Тогда говорит Андрей блаженному Матфию и своим спутникам:

— Помолитесь вместе со мной за тех, кто сгинул в бездне, дабы Господь и здесь сотворил свои чудеса.

И молились они долго и упорно, а все смотрели на Андрея, но вспучилась вдруг земля, и выбросило наружу трупы злых палачей и жестокого старика. Завопил тогда Андрей громким голосом:

— Господи, Ты велел, чтобы поднялись они из бездны. Наверное, захотел ты их спасти и причислить к Своей пастве. Ведь если бы не захотел, то не приказал бы мне их поднять. И теперь прошу Тебя: прикажи вдохнуть в них жизнь — и ещё крепче уверуют в Тебя толпы бывших людоедов, и воспоют величие Твоё, когда оживут эти мертвецы.

Помолился тут апостол Андрей и сказал блаженному Матфию, служителю Господню, и епископу Платону:

— Подойдите-ка ближе. Возьмём каждый одного из умерших за руку и воскресим покойников.

Обнялись тогда друг с другом апостолы и епископ Платон, призвали имя Господа нашего Иисуса Христа и воскресили тех, кого выбросило из бездны. И тотчас заговорили все воскресшие громкими голосами:

— Слава Богу, Который нас, когда мы и в бездне утонули, и в огне зажарились, помиловал через раба Своего Андрея! Слава Тебе, Иисусе! Не позволил ты нам стать добычей дьявола, привёл ты нас к познанию Своей благости.

И пока они ещё долго благодарили и воспевали Владыку всех Бога, пошли все единодушно в церковь. Тогда успокоил толпу движением руки блаженный Андрей и начал говорить:

— Чада, мужайтесь и крепитесь, оберегайте и храните то, что передал я вам. Остаётся среди вас блаженный Матфий, мой собрат-апостол, который утвердит вас во всех благах Господа нашего Иисуса Христа. А я отправляюсь в то место, которое выпало мне по жребию, и не скоро мне туда добраться.

И вот оставил Андрей в Мирмене блаженнейшего Матфия и ушёл восвояси со своими учениками. Но сбежался весь город и пустился вслед за ними, чтоб вернуть себе блаженного Андрея. Тогда говорит он им:

— Ступайте, чада мои, к отцу вашему, моему собрату-апостолу Матфию: он все ваши желания исполнит — что бы вы ни попросили у Бога нашего, всё Он даст ему.

И все горожане, которые были ещё недавно страшными людоедами, с великой скорбью и громкими стонами вернулись назад. Андрей же продолжил путь вместе со своими учениками. Когда достигли они Амасии, то отдохнули наконец, ибо ниспослан им был покой во Христе Иисусе, Господе нашем, Которому слава и держава во веки веков, аминь.

На том и окончился удивительный рассказ о деяниях святых апостолов Андрея и Матфия, когда послал их Господь в Страну людоедов.

Епифаний отбросил свиток и строго сказал Иакову:

— Чушь несусветная! Унеси туда, где нашёл. И остальное забирай.

Иаков подобрал возмутительную книгу и, опустив глаза, беззвучно удалился.

Епифаний остался один, и ему вдруг вспомнились как живые и дядя Григорий, давно лежащий на кладбище в Пигах, и сосед Стилиан, пропавший со своим кораблём где-то в Понте Эвксинском, и другие мальчики — теперь уже возмужавшие и разъехавшиеся по миру. Вспомнился как наяву и тот вечер, когда после рассказа о приключениях апостолов все дети, уже полусонные, разошлись, а Епифаний всё никак не отставал от дяди, прося ответа на свой вопрос о многоликости Христа.

Григорий подозвал мальчика поближе и тихо, почти шёпотом начал отвечать:

— Не хотел я говорить об этом при всех, ибо не все крепки в вере, а тем паче — дети. Но тебе расскажу — авось, Господь упасёт тебя от искушения. В древних сказаниях об апостолах: о Петре, о Павле, об Иоанне и Фоме — Христос часто, очень часто является Своим ученикам в разных обликах: то кормчим, то старцем, то светом, то голосом — таким, каким в Своей земной жизни Он никогда не был. А иногда Он прямо у них на глазах меняет Свой облик, как и ты это слышал. Но когда идольское безбожие прекратилось и святой император Константин утвердил во всей вселенной православную веру, Отцы Церкви осудили эти сказания и эти явления как бессмысленные, еретические и зловредные, ибо они покушаются на подлинность Христова воплощения. Впрочем, я, сказать по чести, думаю, может быть, Господь и правда часто являлся Своим ученикам по их вере, а ведь Он может принять облик, какой хочет, ибо Он всемогущ.

— Но почему тогда Андрей не узнал Его в кормчем, а в других видах сразу узнавал?

— Разве ты не понял этого из моего рассказа? Господь настолько всемогущ, что может не просто принять любой облик, но и сделать этот облик неузнаваемым. А не уразумел Андрей потому, что в самом начале не послушался Христа. Вот Господь вразумил его и показал ему, что ни богопознание, ни чудеса ничего не значат по сравнению с послушанием воле Божьей. Запомни это! А теперь давай иди спать.

1. АПОСТОЛЬСКИЙ ЖРЕБИЙ

В самом сердце Москвы, в старинных переулках между Кремлём и помпезными министерствами, большей частью в подвалах, соединяющих невзрачные флигельки, располагалась Государственная рукописная библиотека, куда даже специалистам разрешён был вход лишь по особым пропускам в виде серой пластиковой карточки без единой надписи и фотографии. Фоменко посещал эту библиотеку только по исключительной надобности, которая, впрочем, возникала довольно часто, потому что необходимые ему апокрифы были опубликованы не все, да и старые издания уже не могли удовлетворить нужд современного исследователя. Вот и теперь, по просьбе отца Ампелия, как назло снова пропавшего из виду, он пришёл сюда, чтобы увидеть наконец самый ранний из известных славянских списков жития апостола Андрея, составленного Епифанием Монахом в девятом веке.

Чтобы попасть в читальный зал ГРБ, точнее — чтобы найти в нём для себя место и не сидеть с рукописями в полутёмном коридоре (и то, если разрешат), — нужно было приходить сюда рано утром, часа за полтора, а то и за два до открытия библиотеки, и занимать очередь во внутреннем дворике, стиснутом со всех сторон разновеликими и многоцветными зданиями с зарешечёнными окнами или вовсе без оных. Скамеек в том дворике никто не предусмотрел, а стоять в очереди зимой, на морозе, было совсем неуютно, однако всегда находилось о чём поговорить с коллегами, многие из которых запасались горячим чаем или кофе в термосах, а некоторые приносили с собой фляжечки кое с чем посерьёзнее и к тому моменту, когда добирались до рукописей, оказывались в благодушно-расслабленном состоянии, способствующем неожиданным открытиям, но сильно притупляющем внимание.

И в то утро, под конец двухчасового ожидания на лёгком мартовском морозце, отстояв — в прямом смысле этого слова — своё место в заветной восьмёрке читателей, — Фоменко не устоял перед уговорами профессора Капуреника хлебнуть виски из его фляжки.