– Он теперь здесь, – вдруг сказал Макс. – Тут площадка, а тут теперь достроили ангары.

Толстый палец ткнул в юго-западную часть порта. Давина удивилась так, как если бы вдруг заговорил стул.

– Дорисовать их можешь? – деловито спросил Райан.

Макс мог, и вскоре прямо поверх линий плана появились другие. Все изучили получившийся рисунок.

– Отдельный вход – это хорошо, – сделал вывод Танни. – Иначе пришлось бы пробиваться через весь порт.

– Вы не о том думаете, – подала голос Давина. – Ладно, предположим, мы войдём туда и займём какой-нибудь корабль. Мы даже можем обойтись без разрешения на взлёт. Но как вы минуете флот Альянса на орбите?

Она не знала, как бы вела себя, будь здесь один Райан, но присутствие Рауля несколько успокаивало Давину. И сейчас, говоря это, она смотрела только на Севье. Но ответил ей Танни:

– Если они разрешают взлёт только своим военным кораблям – то никак. Разве что нам повезёт угнать их же катер, не поднимая тревоги. Но если хоть кто-то из местных получил разрешение на вылет, то должны быть особые позывные.

– И как мы их узнаем?

– Для этого вы нам и нужны, госпожа Мортимер. Скажите, вы можете подчинить себе человека?

– Если рядом не окажется более сильного псионика, то да.

– А двоих? Троих?

– Двоих – могу, троих – только на короткий срок, или полностью лишив их воли.

– А я слышала, что телепаты могут управлять целыми отрядами, – сказала Мариса.

– Ну, управлять – это громко сказано. С тем, чтобы внушить толпе или, скажем, военному подразделению в бою какое-то чувство, любой достаточно сильный эмпат справится. Понимаете, когда людей много и они объединены каким-то общим порывом или целью, то возникает что-то вроде коллективного биополя. Воздействуя на него, можно внушить сразу всем воодушевление, чтобы они лезли грудью на пушки, или наоборот, страх, чтобы все разбежались.

– Но тут свои нюансы имеются, – вставил Райан. – Напугать толпу, когда она уже идёт на приступ, крайне сложно. Равно как и воодушевить людей, уже находящихся на грани паники.

– Именно. А когда приходится работать с каждым индивидуально, всё усложняется в разы. Я могу полностью подавить… ну, не знаю, человек, может, пять и заставить их всех одновременно ломать дверь, например. Но когда нужно, чтобы один ломал дверь, другой отстреливался от охраны, а третий побежал в другую комнату и выключил сигнализацию – то внимание распыляется, и на всех меня может просто не хватить.

– А убийство адмирала Ремплинга? – спросил Рауль. – Там ведь тоже один псионик сработал, насколько мне известно.

Давина поморщилась. Гибель главнокомандующего космическими вооружёнными силами Федерации от руки агента Альянса была одной из самых больших неудач Пси-Корпуса. Пусть даже вины самой Давины в том не было – всё равно это воспринималось как личное оскорбление. А всего-то и нужно было – понадёжнее проверить охрану на предмет телепатического вмешательства…

– Там было немного другое, – неохотно пояснила она. – Не прямое подчинение, а заранее внушённые мысли. Кто-то на что-то отвлёкся, кто-то на минуточку обесточил пульт, чтобы исправить пустяковую поломку – и убийца беспрепятственно приблизился к Ремплингу. Но в условиях военного положения такое проделать куда труднее. Когда постовой в любую минуту ждёт нападения, ему требуется серьёзное обоснование, чтобы покинуть пост.

– Короче, нам не обойтись без «языка», – вдруг сказал всё это время сосредоточенно рассматривавший план Райан.

– Что?

– Нам нужен информатор. Который расскажет о мерах безопасности в космопорте, а главное – имеет ли нам вообще смысл туда ломиться, в этом госпожа Мортимер совершенно права. И где достать позывные, если они всё-таки существуют. И в этом без вашей помощи, мэм, нам никак не обойтись.

– Языка возьмёшь ты? – уточнил Рауль.

– Я, вместе с госпожой капитаном. И когда вызнаем всю информацию, то от неё и будем танцевать.

Рауль согласно наклонил голову. О том, что он вообще-то офицер, в то время как Танни – всего лишь рядовой, они оба, похоже, успели начисто забыть.

На этот раз все обитатели дома поднялись раньше, чем солнце успело оторваться от горизонта. Было тихо, только на скале над домом вдруг запели местные летающие скаты, на свой лад приветствуя рассвет. У них оказались неожиданно мощные, басовитые голоса, немного похожие на голоса земных лягушек, если бы лягушки были размером с крупную собаку, так что Райан, как раз вышедший во двор, чуть не подпрыгнул от неожиданности, когда над головой что-то взревело. Мариса, когда он спросил её о звуках, объяснила, что скаты издают их специальной мембраной, расположенной у них на брюхе.

– Это хорошо, что они здесь живут, – добавила она. – Меньше мелких вредителей, они их едят. Хотя нам-то теперь уже всё равно…

Райан сочувственно кивнул. Чем бы ни закончилась задуманная операция, в этот дом им возвращаться было нельзя. Было решено, что они с Давиной сегодня отправятся в город, а остальные переберутся в пещеру недалеко от Протекты и там будут ждать вестей.

– Это мой дом, – помолчав, сказала Мариса. – Когда мы его купили, он был совсем развалюхой. Папа с мамой перестраивали его несколько лет. Помню, как мы все вместе рассматривали каталоги, выбирали и покупали краски, пластик, цемент… Мама выписывала журналы, и по ним мы учились, как нужно всё делать. Помню, я очень гордилась, когда мне позволили самой выбрать люстру для гостиной. И как я красила только что построенное крыльцо…

Она замолчала, сжимая в руках овощерезку.

– Ты сюда ещё вернёшься после войны, – сказал Райан. – Должна же она когда-нибудь закончиться.

– Да, – Мариса невесело усмехнулась и снова взялась за приготовление завтрака. – Только вот тогда, вполне возможно, Иберия будет частью Альянса. И жить тут будут совсем другие люди.

– Так, – Райан грозно нахмурился. – Отставить пораженческие разговоры! Мы отвоюем её обратно, вот увидишь.

– Есть отставить, сэр! – Мариса отдала честь овощерезкой и попыталась щёлкнуть несуществующими каблуками мягких домашних тапочек.

Макс уже вывел во двор внедорожник, Рауль во внутренней комнате занимался убережёнными от конфискации автоматами, госпожа Мортимер ещё не спускалась. Чувствуя себя никому не нужным, Райан снова вышел во двор, бесцельно обошёл машину и направился к калитке.

Единственная улица Седловины по-прежнему была пуста. Идиллия, подумал Райан. Так посмотришь на мирно спящее селение – и не скажешь, что идёт война. И пришла уже прямо к порогу. Дай бог, чтобы в жизни этих людей ничего и не изменилось, ведь им, по большому счёту, всё равно где жить – в Федерации или Альянсе. В конце концов, Иберия сдалась без боя – должно же ей это зачесться… Райан вспомнил, как сам только что шутливо выговорил Марисе за «пораженчество», и хмыкнул про себя. Убеждённый защитник Федерации должен был бы желать, чтобы иберийцы сопротивлялись захватчикам до последней капли крови. Но Райан ничего не мог с собой поделать. Сам он был готов исполнить свой долг до конца, но ненавидеть врага иначе как в бою у него пока не получалось. У Рауля поучиться, что ли…