— Степпдекштрассе… Он слышал слова, когда произносил их, не будучи уверенным, что они принадлежат ему. Но он мог представить себе дорогу туда. Темно-красная краска… Старая краска… Ржавые листы железа.

— Степпдекштрассе… — еще раз повторил Борн.

— Кхе… — откашлялась женщина.

Но в чем дело? Что-то не так? Почему выключен двигатель? Разве она его не слышит? Его глаза были открыты. Он открыл их. Оружие! В его руке по-прежнему было оружие. Борн сел поудобнее, чтобы поправить повязку… Она сбежала, сбежала! Оружие упало на пол. Он нагнулся за ним, и тут она оттолкнула его, голова врезалась в окно, и он потерял сознание.

Женщина выбралась из машины и побежала. Она убежала от него! Его заложница, его последняя надежда убежала от него вниз по Лювенштрассе! Он не должен оставаться в машине. Борн даже не предпринял попытки завести ее. Она превратилась в стальную ловушку, готовую выдать его в любое мгновение. Борн опустил револьвер в карман вместе с мотком пластыря и, зажимая рану на голове, стал выбираться из автомобиля. В конце концов, это ему удалось и он, хромая, побрел по тротуару, стараясь передвигаться как можно быстрее.

Где-то впереди должен находиться угол улицы со стоянкой такси.

«Степпдекштрассе».

Мари Сен-Жак бежала по середине пустынной широкой улицы, протягивая руки в сторону изредка проезжающих машин. При каждом всплеске огней позади себя она поворачивалась, пытаясь обратить на себя внимание, но машины на полной скорости проносились мимо. Это был Цюрих и Лювенштрассе в этот час скорее напоминала пустыню, чем городскую улицу.

Однако, в одном из автомобилей люди узнали ее. Огоньки автомобиля погасли, чтобы водитель смог разглядеть ее при уличном освещении.

— Это может быть только она. Черняк или Чернак живет всего в квартале от этого места.

— Останавливайся и дай ей возможность подойти поближе. Предположительно, она одета в шелковое платье. Да, похоже, это она.

— Прежде чем сообщать по радио другим, нам следует убедиться в этом факте.

Мужчины вышли из машины. Пассажир, выйдя из машины и обойдя капот, присоединился к водителю. Оба выглядели средней руки чиновниками, серьезными и обходительными. Взволнованная и испуганная женщина быстро приближалась. Первым заговорил с ней водитель:

— Что с вами, фройляйн?

— Помогите, помогите мне! — закричала она. — Я не могу… Я не разговариваю по-немецки. Нихт шпрехен! Позовите полицию!

В разговор вмешался пассажир, стараясь успокоить женщину голосом.

— Мы оба из полиции, — сообщил он по-английски. — Мы не совсем уверены, мисс. Вы женщина из отеля «Кариллон дю Лак»?

— Да! Он не отпускал меня! Он держал меня, угрожая оружием! Это было ужасно!

— Где он сейчас?

— Он ранен. В него стреляли, а я убежала из машины… Он был в ней, когда я убегала! — она показала вниз по Лювенштрассе. — Я думаю, он где-то в середине этого квартала. Серая машина… У него оружие!

— У нас оно тоже есть, мисс, — ответил водитель. Садитесь в машину. Там вы будете в безопасности.

До серого «купе» они добрались очень быстро, но внутри никого не оказалось. Около дома 37 собралась небольшая толпа. Пассажир повернулся и заговорил с испуганной женщиной, сжавшейся на заднем сидении.

— Здесь живет некто Чернак. Скажите, он упоминал его имя? Он собирался к нему зайти?

— Уже заходил… Он и меня затащил с собой! Он убил его! Он убил этого старого искалеченного человека!

— Радио, быстро! — приказал пассажир водителю, и тот потянулся за микрофоном на передней панели. В то же время машина рванулась вперед.

— Что вы делаете? Ведь в этом квартале убит человек!

— И мы должны найти убийцу, — сказал водитель. — Вы сказали, что он ранен? Тогда он может находиться где-то поблизости. Эта машина не похожа на полицейскую, так что мы можем его поймать. Конечно, мы должны подождать, когда подъедут другие машины, но наши задачи несколько отличаются.

Автомобиль остановился в нескольких ярдах от дома 37.

Пассажир говорил в микрофон, а в это время водитель объяснял Мари их официальную позицию в этом деле.

— Очень скоро здесь появится наш начальник, — сказал пассажир. — Мы обязаны дождаться его. Он хочет с вами поговорить.

Мари Сен-Жак откинулась назад, закрывая глаза и стараясь успокоиться. — О, боже! — воскликнула она. — Мне кажется, что я не прочь выпить! Водитель рассмеялся, кивнув напарнику. Тот достал небольшую бутылочку и протянул женщине.

— Мы недостаточно экипированы, мисс. У нас нет ни рюмок, ни стаканов, но бренди у нас есть! Исключительно для медицинских целей. Мне кажется, что сейчас как раз такой случай. Примите наши комплименты, мисс.

Мари улыбнулась и взяла бутылку.

— Вы самые прекрасные люди. Жаль, что вы никогда не узнаете, как я могу быть благодарна. Если когда-нибудь вы приедете в Канаду, я приготовлю вам лучшее на всю провинцию Онтарио мясо по-французски.

— Благодарю вас, мисс, — улыбнулся водитель.

Борн изучал повязку на своем плече, искоса поглядывая в тусклое, в грязных потеках зеркало, приспосабливая глаза к слабому свету омерзительной грязной комнаты. Он был прав по поводу Степпдекштрассе. Картина блеклых дверей, разбитых окон и ржавых железных перил полностью совпадала с тем, что он увидел воочию. Когда он снимал комнату, ему не было задано ни единого вопроса, несмотря на его ранение. Более того, дежурный как бы между прочим, сказал ему, забирая деньги за комнату:

— За нечто более существенное можно найти доктора, который умеет держать язык за зубами.

— Я буду иметь это в виду.

Рана пока не кровоточила. Пластырь должен продержаться до тех пор, пока он не найдет более надежного врача, чем тайно практикующего на Степпдекштрассе.

«Если стрессовая ситуация возникнет в результате ранения, то всегда помните, что потрясение может быть в большей степени психологическим, чем физическим. Вы можете ощущать резкое изменение состояния, внутренняя боль может стать невыносимой. В этот момент не нужно рисковать, совершая необдуманные поступки, наоборот, если есть время, то необходимо приспособиться. Не впадайте в панику».

Борн паниковал и все части его тела разламывались от боли. И хотя резкие боли в плече и рваная рана в возле виска были очень тяжелыми, у него все еще оставались силы, чтобы вести себя достаточно осмотрительно. Сигналы от мозга поступали ко всем частям тела и возвращались назад. Он был дееспособен.

Но более успешно он мог действовать только после отдыха. Теперь у него не было проводника, и он должен искать новый способ покинуть Цюрих. Борн устроился на провалившейся кровати и, лежа на спине, не отрываясь смотрел на голую лампочку, свисавшую с потолка, стараясь не прислушиваться к мыслям и словам, а настроиться на отдых. Но фразы сами приходили ему в голову и литаврами отзывались у него в мозгу.