– Не соглашусь, – сказал он и накрыл ее руку своей. Повернув ее кисть ладонью кверху, он осторожно провел по ней подушечкой пальца. – Такого рода совместимость многого стоит. – Он помолчал, после чего решительно добавил: – Я никогда не посмел бы предложить вам нечто менее достойное, чем официально стать моей женой.

– Я высоко ценю ваше признание, но… но… должна быть еще какая-то причина. Я не могу ничего предложить вам взамен – ни приличного приданого, ни иных ценностей.

Проков рассмеялся:

– Мне не нужно ваше приданое, моя дорогая. Мой отец был одним из самых богатых российских князей. Я унаследовал громадное состояние: двадцать поместий, около пятидесяти тысяч крепостных. Деньги меня совершенно не интересуют.

– Тогда что вас интересует?

– Буду с вами откровенен, Ливия. Мне тридцать шесть, и я достаточно походил в холостяках. Но пока не увидел вас на балу в тот вечер, никогда не встречал женщины, глядя на которую мог бы сказать себе, что готов провести с ней всю оставшуюся жизнь…

– Как вы могли принять такое решение, лишь однажды увидев меня? – перебила его Ливия.

– Наверное, вам трудно в это поверить. – Он пожал плечами. – Но вы меня заинтриговали. Кроме того, вы должны были танцевать с этим увальнем Беллингемом, и мне это показалось ужасно несправедливым, и, как я уже сказал, я поверил в то, что смогу прожить с вами жизнь.

Ливия кивнула и вновь почувствовала себя так, словно у нее вместо крови по венам текло шампанское.

– А потом, когда я с вами заговорил, я… – Еще одно выразительное пожатие плечами. – Я был обезоружен, очарован. Я привык добиваться того, чего хочу, Ливия. Но если вы скажете, что не желаете принимать моих ухаживаний, я не стану впредь вас беспокоить.

Он рисковал, ставя на кон успех всей операции, но кто не рискует, тот не выигрывает.

Ливия осторожно высвободила руку, встала и прошла к дальнему краю беседки.

Как она может сразу решиться на такой шаг? В то же время внутренний голос нашептывал ей: «Но ведь ты не сможешь ему отказать».

Ливия подумала об отце. Что, интересно, скажет он русскому князю, когда тот придет просить руки его дочери? Даже думать об этом не хочется. Ливия с трудом сдерживала смех. И все же какие у него могут быть возражения? Князь Проков во всех смыслах был отличной партией для дочери английского графа, удалившегося от светской суеты. Возможно, даже слишком хорошая для дочери скромного английского викария.

Ливия обернулась. Александр встал, но из-за стола не вышел. Он ждал, опершись ладонями о стол.

– Мне нужно подумать, – сказала Ливия.

– Разумеется. – Он взял крохотные ножницы и отрезал веточку винограда от грозди. – Давайте продолжим нашу трапезу.

Ливия сидела в уютном салоне почтовой кареты, которая мчала ее домой, на Кавендиш-сквер. Она сидела в расслабленной позе, откинув голову на мягкие подголовники, закрыв глаза, и дремала под монотонный цокот копыт о булыжную мостовую. Она чувствовала усталость. Ее не столько утомила затянувшаяся на целый день прогулка верхом, сколько умственное напряжение. Она стояла перед выбором, самым трудным выбором в жизни, и теперь каждый шаг ее был чреват столь многосторонними и далекими последствиями, что разобраться в них оказалось бы едва ли по силам самому дальновидному и мудрому из философов. Бедный мозг Ливии горел от напряжения.

Но возможно, не стоило так много думать об этом. Надо лишь спросить себя, чего она хочет. Действительно, чего она хочет на самом деле? Брака, детей – разумеется. Но только за этот год она ответила отказом на три предложения руки и сердца вполне достойным мужчинам. В чем же дело? А дело в том, что будущее с любым из них представлялось ей серым и скучным.

Так, может, сама о том не догадываясь, она всегда искала встречи с опасностью, и это радостное возбуждение, неизменно сопутствующее каждой встрече с русским князем, и есть тому залог? Это волшебное ощущение, когда дышишь полной грудью. Особенно это касалось остроты ощущений, проявившейся в полной мере в беседке. Соски ее вновь отвердели при воспоминании о том, как его ладони касались ее тела.

Так ли на самом деле важно то, что она о нем почти ничего не знает? Она почувствовала бы, будь он грубым, подлым, мелочным, лживым.

Чего добивался Алекс, сделав ей предложение? На этот вопрос ответить было еще сложнее. Гораздо сложнее. Он сказал, что ему пора жениться, что он хочет наследника. Ничего удивительного в этом нет. Она сама мечтала о муже и детях и вполне могла себе представить Алекса как в роли своего мужа, так и в роли отца своих детей.

Ливия отодвинула в сторону полоску кожи, закрывавшую окно кареты. Этот экипаж был значительно удобнее того, который доставил ее в Ричмонд. Алекс заказал почтовую карету, как только они вернулись в Уайт-Харт. Кое-что она все же о нем успела узнать – он привык заботиться о комфорте и за ценой не стоял. Он действительно был богат.

Ливия никогда не считала себя корыстной. Разумеется, она ценила комфорт. Хорошую и вкусную еду, мягкую постель, уютный дом. Сама она никогда не жила в роскоши, умела развести огонь в очаге, кровать застелить, приготовить еду. Отец Ливии держал слуг в весьма ограниченном количестве, так что с пятнадцати лет, после смерти матери, Ливия выполняла обязанности экономки и хозяйки в доме викария. Но она не могла отрицать того, что роскошь передвижения в почтовой карете, катания на красивой породистой лошади, прекрасное вино и наличие горничной, которая каждое утро приносит тебе чай в постель, – вещи более чем приятные. Столь же приятно думать о богатом и разнообразном гардеробе.

Следовало ли ей стыдиться таких желаний? Вправе ли дочь преподобного лорда Харфорда предаваться подобным мечтам?

Экипаж свернул на Кавендиш-сквер, и карета остановилась перед домом. В холле горел свет. Лакей в ливрее спрыгнул с запяток кареты и открыл дверь, помогая Ливии спуститься.

– Прошу вас, миледи.

– Спасибо. – Ливия спустилась на тротуар, и лакей бросился, опережая ее, к парадной двери и пару раз стукнул молотком.

– Надо сильнее стучать, – сказала Ливия. – Мой дворецкий глуховат.

Но дверь открыли почти сразу. На пороге стояла Аурелия.

– Я так и подумала, что это ты, – сказала она, быстро окинув взглядом лакея и почтовую карету и сделав выводы. – Долгий ты, наверное, проделала путь, – сказала она улыбаясь.

– Да, парк велик, – в тон ей ответила Ливия, войдя в дом. С улыбкой поблагодарив лакея, она закрыла дверь.

– Почтовая карета, ни больше ни меньше, – заметила Аурелия. – Намного удобнее, чем вонючий наемный экипаж.

– Еще бы, – сказала Ливия, поднимаясь по лестнице. – Мне надо переодеться, Элли. От меня разит лошадиным потом.

– Буду ждать в гостиной, – хмыкнула Аурелия. – Я сказала Моркомбу, что мы будем ужинать вдвоем. Надеюсь, никаких планов на вечер у тебя нет? – Аурелия вопросительно приподняла бровь.