— Отлично. Значит, нет оснований встречаться с ним еще раз.

Я энергично затрясла головой:

— А я и не собираюсь.

— Понятно, а что думает по этому поводу Питер?

Я не знала, что сказать, но тут женщина, проходившая мимо нашего стола, оступилась и толкнула Трисию, которая как раз подносила ко рту бокал с коктейлем из розового шампанского. Женщина принялась извиняться, но Трисия, которая умудрилась выплеснуть содержимое не на себя, а на стол, со смехом отмахнулась. Зато меня это повергло в настоящий шок: я уставилась на две параллельные розовые струйки, сползавшие у Трисии от уголков губ к подбородку, — именно так Гвен описала порезанный рот Гарта. Его ударили, когда он подносил ко рту бокал? Кто-то, кого он не стеснялся и при ком мог выпить — вроде Гвен или Ронни?

Пока Трисия приводила себя в порядок, а официантка заменяла ее бокал, я спрятала эти мысли поглубже, предложила забыть о Малкахи и вновь заговорила о Кэссиди. Мы пришли к выводу, что если она нашла человека, который по-настоящему ее увлек, нам остается только радоваться. Мы просто хотим поскорее с ним познакомиться и понять, что он собой представляет.

Дома, испытывая приятную тяжесть в желудке от салата из морепродуктов и вспоминая красочные эпитеты, которыми Трисия одарила физиков, я почти забыла о Питере: теперь он интересовал меня чуть меньше Эйлин и чуть больше государственного долга США. Зато мысль о том, что Гвен и Ронни могли вступить в тайный сговор, занимала меня все сильнее.

На стопке документов я обнаружила записку: «Сначала загляни в морозильник. Приду поздно». Интересно, подумала я, когда Кайл заскочил домой? Ехидный внутренний голос тут же услужливо предположил, что, возможно, это произошло в то время, когда я сидела в баре с Питером. Я напомнила внутреннему голосу, что мне винить себя не в чем, но, обнаружив в морозилке розово-белую емкость, все же ощутила уколы совести.

Мой обожаемый коп во время своих дневных передвижений зашел в «Баскин-Роббинс», купил мне миндальное мороженое, принес домой и положил в холодильник, чтобы не растаяло до моего прихода. Миндальное мороженое я бы ела даже в раю; Кайл же предпочитает мятное шоколадное, но не пытается на меня повлиять, за что я ему благодарна. У нас и без того хватает точек несоприкосновения.

Я вооружилась ложкой, полная решимости смаковать мороженое, одновременно выискивая в бумагах хоть какой-то намек на связь между Гвен и Ронни. Десерт оказался выше всяких похвал, а вот изыскания надежд не оправдали. Не считая пары замечаний насчет проблем, которые «Г.Х. Инкорпорейтед» придется урегулировать после гибели Гарта, их имена редко упоминались вместе. Если их что-то и связывало, они ловко это скрывали.

Зато в одной статье о Гарте я нашла групповой снимок Гарема. Вообще-то он уже попадался мне на глаза, но до встречи с Ронни я решила, что это модели, а не сотрудники — так идеально они были подобраны, так элегантны, так великолепно дополняли друг друга. Теперь, когда я смотрела на Гарем, они напоминали мне картинку из «Плейбоя». Понятно, почему Ронни ими так дорожит.

Я достала визитку Эмиля Требаска и набрала номер. Если оставить сообщение сейчас, завтра утром он, возможно, мне перезвонит и я смогу воспользоваться его предложением устроить встречу с сотрудницами Гарта как можно быстрее.

— Алло, — ответил приятный голос.

Я не сразу сообразила, что это живой человек, а не запись на автоответчике.

— Мистер Требаск, это Молли Форрестер из «Цайтгайст». — Я посмотрела на часы. Надо же, десять часов вечера, а он все еще на работе. Похвальное трудолюбие!

— Добрый вечер, Молли, — сказал он сердечно.

— Я и не предполагала застать вас на работе и хотела оставить сообщение. Не помешала?

— Не помешали, и я не на работе. Я дал вам номер своего мобильного — как раз для подобных случаев.

Круто — у меня, оказывается личный номер Эмиля Требаска. Интересно, где он сейчас находится? Но раз сам он этого не говорит, и я воздержусь от расспросов.

— Я так рад, что вы позвонили, — продолжал он. — Это свидетельствует о том, что вы понимаете, как нам с вами важно общаться в процессе подготовки статьи.

Какая-то часть моего журналистского самолюбия при этом взбунтовалась, но поскольку я звонила, чтобы попросить о любезности, приходилось сдерживаться.

— Благодарю.

— Надеюсь, вы не собираетесь назначать встречу на сегодня? Я не могу оставить Гвен.

— Понимаю, ведь у вас такие доверительные отношения, — сказала я, хотя именно его упорные заверения в ее невиновности усиливали подозрения против нее. Не слишком ли усердно протестует лучший друг? Помня о совете Трисии быть похитрее, я озвучила свою просьбу:

— Видите ли, мне бы хотелось побеседовать с креативными директорами «Г.Х. Инкорпорейтед» и узнать их мнение о том, что Гвен теперь становится…

— Они просто в восторге.

Или, по крайней мере, будут в восторге к тому времени, когда я с ними встречусь, подумала я, а вслух произнесла:

— Будет просто замечательно, если наши читатели увидят в Гвен пример для подражания, образец…

— Мама-наседка учит цыплят. Чудесно. — Он рассмеялся, но смех оборвался, когда кто-то вырвал у него телефон.

— Послушайте меня, Молли, — Гвен Линкольн говорила тем же безапелляционным тоном, что и при встрече. — Надеюсь, мне не надо повторять, что я не желаю, чтобы меня изображали матерью (неважно, курицей ли, другой ли какой птицей) этой коллекции мозгов с сиськами.

Интересный контраст с оценкой Гарема, данной Ронни. Но я не успела и рта раскрыть, как телефон снова оказался у Эмиля.

— У нас был трудный день. Мы с Гвен сейчас ужинаем, — сказал он поспешно. — Давайте завтра утром в десять в офисе «Г.Х. Инкорпорейтед». Они будут вас ждать. А после разговора с девушками вам, возможно, удастся снова поговорить с Гвен. Если, конечно, она возьмет себя в руки.

— Благодарю, мистер Требаск. Договорились.

— Я же сказал, что готов оказывать вам помощь. Все, что угодно, чтобы люди увидели настоящую Гвен Линкольн. Я намерен защитить ее будущее, пусть даже кто-то так безжалостно обошелся с ее прошлым.

— С моим прошлым все в порядке, — послышался голос Гвен.

— До свидания, Молли. Увидимся утром.

Эмиль отключился. Ему стоит увести Гвен подальше от того места, где они сейчас находятся, прежде чем она наговорит лишнего.

Удивительная штука — чувство вины. Особенно удивляют нас те люди, кому есть в чем себя винить, но они этого не делают. Куда больше, чем те, кто испытывает чувство вины, даже если для этого нет никаких оснований. Неожиданное возвращение Кайла только подогрело мои размышления. Я даже вздрогнула — не только потому, что всего на какое-то мгновение вспомнила о Питере, но и потому, что всегда вздрагиваю, хотя не одну неделю училась не закрываться на цепочку, чтобы Кайлу не приходилось барабанить в дверь.