– Спасибо, что позвонила, – говорит Дин, подходя ближе, и показывает на дверь здания: – Итальянец там?

– Ага, – отвечает Клэр. – Мы ему сказали, что сейчас вернемся.

Клэр никогда не видела Майкла таким потрясенным. Интересно, что же между этими двумя произошло когда-то? Дин даже перезвонил ей с дороги и велел им с «переводчиком» дожидаться снаружи, потому что хотел отдышаться перед встречей с Паскалем.

– Столько лет прошло…

Обычно Майкл говорит быстро и отрывисто, как гангстер сороковых годов, но сегодня он тянет и с трудом выталкивает из себя слова, хотя лицо его кажется совершенно спокойным.

Клэр берет Майкла под руку:

– Как вы себя чувствуете?

– Нормально. – Он наконец замечает Шейна. – А вы, наверное, переводчик?

– Э-э… Ну, я год учился во Флоренции, поэтому немного говорю по-итальянски. Но вообще-то я писатель. Я хочу предложить идею для сценария. Меня зовут Шейн Вилер, вспомнили? (По лицу Дина нельзя даже сказать, что Шейн сейчас говорил по-английски.) В общем, я очень рад с вами познакомиться, мистер Дин. Ваша автобиография произвела на меня большое впечатление.

При упоминании о книге, которую агент и литературный негр превратили в пособие по продаже сценариев, Майкл Дин морщится и быстро поворачивается к Клэр:

– Что именно он сказал?

– Я вам уже по телефону говорила. Почти ничего.

Майкл смотрит на Шейна, словно надеется, что Клэр упустила важную деталь при переводе.

– Ну, сказал, что познакомился с вами в шестьдесят втором, – неуверенно говорит Шейн. – И про актрису эту, которая приехала к ним в город, Ди…

Майкл поднимает руку, чтобы не слышать полного имени. Снова смотрит на Клэр, как будто перекрестный допрос поможет выяснить больше.

– Я сначала думала, он рассказывает сюжет. Про актрису, приехавшую в Италию. Он сказал, она была больна. Я спросила чем.

– Рак, – произнес Дин.

– Да, он так и сказал.

– Он хочет денег?

– Про деньги не было ни слова. Он хочет ее найти.

Майкл проводит рукой по светлым, искусственно вживленным кудрям и кивает на дверь:

– Он там?

– Да, я сказала, что пойду вас встретить. Майкл, что происходит?

– Что происходит? Вселенная рушится. – Он оглядывает Клэр с ног до головы. – Знаешь, какой у меня главный талант?

Клэр судорожно соображает, как бы повежливее ответить, но, к счастью, Дин ответа и не ждет.

– Я знаю, чего хочет человек. У меня такой рентген в голову вмонтирован: я вижу людей насквозь, все их желания. Спроси кого-нибудь, что он любит смотреть по телевизору? Он ответит: новости или оперу. А поставь у него в доме регистратор, и что ты увидишь? Одни минеты и аварии. О чем это говорит? Что в стране живут сплошь дегенераты и вруны? Нет. Просто они бы и рады смотреть новости и слушать оперу. Но на самом деле хотят не этого.

А я смотрю на человека, – он прищуривается, продолжая разглядывать Клэр, – на женщину и вижу, чего ей хочется, о чем она мечтает. Режиссер отказывается работать у меня и клянется, будто дело не в деньгах. Я иду и добываю ему больше денег. Актер говорит, что хочет работать в Штатах, быть поближе к семье. Я нахожу ему съемки в Европе, чтобы он мог отдохнуть от своих чад. Я этим талантом почти пятьдесят лет пользуюсь…

Майкл не заканчивает фразу. Он поворачивается к Шейну, будто только сейчас вспомнил о его существовании:

– Знаете, эти сказки про людей, продавших душу… Их не поймешь, пока не состаришься.

Клэр потрясена. Майкл никогда не рефлексирует. Никогда не говорит о себе «старый» или «старше». Спроси ее кто-нибудь час назад, она бы ответила, что самая примечательная черта Майкла – это способность никогда не оглядываться, никогда не вспоминать об актрисках, которых поимел, о фильмах, которые сделал. Дин никогда не сомневался в себе, никогда не проклинал перемены и новую культуру, никогда не оплакивал смерть кинематографа, то есть не делал того, чем Клэр и все прочие сотрудники студии занимались постоянно. Майкл обожает то, что стоит в основе современной культуры, – скорость, беспорядочные сексуальные связи, провалы и поражения, всеобщую поверхностность. Эта культура, с точки зрения Майкла, совершенна. Не будь циничной, часто повторяет он Клэр. Верь всему, что видишь. Он, словно акула, плывет по волнам культуры и выискивает будущую добычу. И вот теперь Майкл невидящим взором смотрит в прошлое, потрясенный чем-то, что произошло пятьдесят лет назад.

– Ну ладно. Я готов. Пошли. – Майкл глубоко вздыхает и поворачивается к двери.

Паскаль Турси смотрит на вошедшего и щурится, пытаясь узнать в нем Майкла Дина. Майкл быстро усаживается за стол, Паскаль и Шейн устраиваются на диване, Клэр притаскивает себе из другой комнаты стул. Пальто Майкл так и не снимает. Он ерзает в неудобном кресле, хотя лицо его абсолютно спокойно.

– Рад снова видеть вас, друг мой, – говорит Майкл, но реплика звучит ужасно фальшиво. – Давно мы не встречались.

Паскаль кивает, поворачивается к Шейну и спрашивает:

– Sta male?

– Нет, – отвечает Шейн, пытаясь сообразить, как бы объяснить Паскалю, что Майкл не болен, просто перенес много пластических операций. – Molto… э-э… ambulatory.

– Что вы ему сказали? – спрашивает Дин.

– Он… он сказал, вы хорошо выглядите, и я ответил, что вы за собой следите.

Майкл благодарит.

– Спросите его, нужны ли ему деньги.

Паскаль с отвращением вздрагивает. Слово «деньги» он знает.

– Нет. Я приехать… искать… Ди Морей.

Майкл расстроенно качает головой:

– Я не знаю, где она. Простите меня. – Он поворачивается к Клэр, словно надеясь на ее помощь.

– Я уже в интернете искала, – говорит Клэр. – Просмотрела все списки актеров, занятых в «Клеопатре». Нигде ни слова.

– Естественно. Ты и не найдешь ничего. Это псевдоним. – Пожевав губу, Майкл обращается к Шейну: – Пожалуйста, переведите. Скажите, мне очень жаль, что я так себя тогда повел.

– Lui è dispiaciuto, – говорит Шейн.

Паскаль кивает. Он понял, но принял ли извинения? Неясно. «Что-то между ними серьезное произошло», – думает Шейн. Раздается жужжание, Клэр достает телефон и тихонько говорит:

– Сам за своей курицей сходишь.

Все трое смотрят на нее.

– Извините, – говорит Клэр и открывает рот, чтобы объяснить, но тут же его и закрывает.

– Скажите, что я ее найду, – просит Майкл.

– Egli vi aiutera а… э-э… trovare il suo.

Паскаль снова кивает.

– Скажите, что я немедленно этим займусь, что для меня честь помочь ему. Я должен искупить свою вину, замкнуть круг. И еще скажите, я не хотел никому причинить вреда.