Составитель Повести временных лет много потрудился, чтобы реконструировать княжения Игоря и Олега. Княжение Олега ему, можно сказать, пришлось составлять заново, так как в Начальном своде он был всего лишь воеводой Игоря, поэтому для Повести характерно перенесение обстоятельств Игорева княжения на Олегово, так что одно повторяет другое[198].

Итак, княгиня Ольга осталась в Киеве одна со своим малолетним сыном. Святослав – первый русский князь, родившийся в Киеве, а не пришедший из Скандинавии, поэтому он первый и носит славянское, а не норманнское имя. Дух викингов отнюдь не умер в Святославе[199], но малолетство князя привязало новую династию к Киеву. Теперь на первое место выдвигается регентша, мать Святослава, княгиня Ольга. К этому времени территория Киевского княжества {стр. 39} была едва ли больше, чем при Олеге. Поход Игоря на древлян, а затем Святослава на вятичей[200] и Владимира на радимичей говорят о том, что подчинение славянских племен Киеву оказалось затяжным и нелегким делом. Присоединение Киева к Новгороду Олегом, как мы видели, позднейшее сочинительство летописца. Однако нет оснований думать, что и Игорь, пришедший в Киев из Новгорода, соединил в своих руках начало и конец славянского участка великого водного пути «из варяг в греки». Движение Игоря – норманнский набег, не преследовавший далеких политических целей, и, осев после Византийского похода в Киеве, Игорь тем самым прерывает всякие связи с Новгородом.

К моменту его смерти населенная славянами часть Восточно-Европейской равнины представляла море родовых общин с островками отдельных княжеств, возникших на торговых путях (в Киеве, Новгороде, Полоцке), во главе которых стояли либо пришлые норманны, как впоследствии Рогволод Полоцкий, либо выделившиеся из местной славянской верхушки князья. Таким образом, Киевское княжество – не единственное, созданное норманнами в Восточной Европе в IX–X веках, но, поскольку ему выпала историческая роль объединить вокруг себя восточнославянские земли и стать политическим и культурным центром Руси, летопись сохранила нам для X века только его историю (или история сохранила нам только его летопись), что позволило позднейшим исследователям наивно смотреть чуть ли не на всю территорию Восточной Европы как на территорию Киевской Руси.

Тонкие артерии торговых путей с узловыми центрами – городами – легли поверх славянской земледельческой и охотничьей массы и мало затронули ее. Процесс разложения общинного строя у славян и выделения племенной знати, развития земледелия и ремесла едва смыкался со скольжением норманнских дружин по речным дорогам равнины. Все назначение норманно-славянских «государств» заключалось в самом неупорядоченном сборе дани с подчиненных славянских племен. Иными словами, их назначение состояло в содержании князя и дружины и обслуживании внешней торговли. Славянский мир развивался своим путем, испытывая лишь поверхностное норманнское влияние. Тенденция к сближению норманнских и славянских интересов, к слиянию норманнской верхушки со славянским обществом и организации национального государства наметилась прежде всего в самом культурном и значительном княжестве восточнославянского мира – в Киевском. Здесь же возникла и дру{стр. 40}гая тенденция – к объединению восточнославянских земель, к объединению Депровско-Волховского пути, объединению, которое в те далекие времена достигалось только путем подчинения. Носительницей этих тенденций явилась княгиня Ольга.

Если Олег и Игорь лишь скользнули по русской жизни, не задев ее глубоко, как скользит по воде брошенный камень, то начиная с Ольги Норманнская династия входит в колею русской жизни, и при Ольге начинается процесс превращения государства из чужеродного тела в необходимую функцию славянского общества и слияния восточного славянства в одно политическое целое.

Прежде всего Ольга окончательно подчиняет Киеву лежащие к западу славянские земли, в которых погиб ее муж[201]. Следующим ее шагом, как мы могли бы ожидать, было бы присоединение к Киевскому княжеству Новгорода, соединение Депровско-Волховского пути под властью Киева. Действительно, под 947 годом мы находим в Повести временных лет следующее известие: «Иде Вольга Новугороду, и устави по Мъсте повосты и дани и по Лузе оброки и дани, и ловища ея суть по всей земли, знамянья и места и повосты, и сани ее стоять в Плескове и до сего дне, и по Днепру перевесища и по Десне, и есть село ее Ольжичи и доселе. И изрядивши, възвратися къ сыну своему Киеву, и пребываше с нимъ въ любъви»[202]. Здесь этот поход носит мирный характер, но я думаю, что Древнейший свод сообщал о военном походе[203]. Составитель Начального свода, включивший в свой свод Сказание о призвании Рюрика в Новгород и легенду о занятии Киева Игорем и Олегом из Новгорода, чему противоречил бы военный поход Ольги, переправил этот поход, обложение Новгорода данью перенес отсюда в эпизод с занятием Киева[204], а саму статью 947 года исправил по образцу концовки 946 года. Скорее всего, речь шла о походе Ольги вместе со Святославом[205], который и был чисто символически посажен в Новгороде, как впоследствии малолетний Владимир. Константин Багрянородный сообщает, что в Новгороде «сидит Святослав, сын русского князя Игоря». Поход Ольги, как впоследствии поход Ивана III, был совершен, очевидно, зимой, когда замерзли новгородские болота. Догадываться об этом можно по упоминанию санок Ольги, которые стояли в Пскове «и до сего дне»[206].