Лика залилась краской, не находя, что сказать в ответ. Да, Сергей прав, но… долго ли еще собирается ее мучить?

– Сколько можно надо мной издеваться? – словно прочитав последнюю мысль, Чебатурин резко остановился напротив и оперся кулаками о стол. Лика застыла – это она над ним издевается?! Он запретил ей участие в операции, он лишил ее возможности выполнять свою работу, он неизвестно зачем пригласил сюда эту крашеную дуру – и после всего этого он еще смеет говорить, что она над ним издевается?!

– Бачинина, ты мой вопрос слышала? Или язык проглотила?

«Проглотила… Или запихнула в задницу, как любит выражаться сестричка Лидка». Несколько секунд – или часов? – они смотрели друг другу в глаза, наконец, адмирал устало вздохнул и выпрямился, поворачиваясь к ней спиной:

– Дура ты, Бачинина… Впрочем, ладно, не о том речь. Там, в кармане кителя, посмотри…

Лика испугалась – ему что, плохо стало? Настолько плохо, что он просит достать из кармана какое-то лекарство? Секунда, и девушка вытащила из кармана небольшую бархатную коробочку, меньше всего похожую на упаковку от лекарства. Чебатурин, ссутулившись, показал жестом, чтобы она открыла. Ничего не понимая, Лика послушно выполнила требуемое – и, ахнув, замерла. В коробочке находилось то, о чем она… нет, нельзя сказать, что и мечтать не могла – мечтала, конечно, втихаря, скрывая это даже от самой себя, но то, что не ожидала, – точно. Тоненькое и изысканное обручальное колечко с бриллиантом. Стоимостью эдак в пару-тройку контр-адмиральских окладов, никак не меньше.

– Можешь выкинуть.

Господи, ну почему вдруг «выкинуть»?!

– Почему выкинуть? – глуповато переспросила она, имея в виду именно это – почему он думает, что она выбросит кольцо?

– Потому что я тебя люблю. Потому что ты дура слепая и ничего не замечаешь и замечать не хочешь. Потому что я устал мучиться, – отрезал тот. – Разве я думал, что так буду делать предложение любимой женщине? – Горечи в голосе было хоть отбавляй.

Предложение?

ПРЕДЛОЖЕНИЕ?!

– Сереж, ты чего? – внезапно охрипшим голосом спросила девушка. Таким грозного контр-адмирала она еще никогда не видела.

– Того, что, если с тобой что-то случится, я просто не переживу. – Чебатурин тяжело опустился в кресло. Лика подошла и обняла его, привычно умостив подбородок на макушке.

– Сереж, я тоже тебя люблю, но если бы я вдруг начала требовать, чтоб ты вышел в отставку, что бы ты подумал? И что бы ты мне сказал на это? – Девушка закрыла глаза.

– Это совершенно разные вещи, – пробормотал Чебатурин, жмурясь от удовольствия. Только что был разъяренный медведище, а сейчас – котенок, которого чешут за ухом.

– Ничего не разные! – Лика почувствовала, что снова начинает заводиться. Странное у них получилось объяснение в любви – началось со ссоры и закончиться может ссорой. Да уж, вовсе не так она все это себе представляла!..

– Говорю же, и я тоже это представлял совсем иначе, – хмыкнул Чебатурин: оказывается, последнюю фразу она произнесла вслух. Лика улыбнулась и, наклонившись к уху любимого, тихонько прошептала:

– Ну, давай тогда сначала, так, как ты представлял. А потом еще раз – как я представляла, если наши представления с первого раза не совпадут.

На самом деле она просто пошутила, но Сергей неожиданно воспринял все всерьез и, поднявшись со стула, вытащил коробочку из Ликиных пальцев. Он торжественно надел китель, застегнув его на все пуговицы, поискал глазами фуражку и медленно опустился на одно колено, вытянув перед собой раскрытую коробочку с обручальным кольцом:

– Госпожа лейтенант Бачинина, я вас очень люблю и прошу стать моей женой. – Сергей вытащил кольцо и поднес к руке девушки. Лика, закусив губу, – не то от волнения, не то, чтобы не расплакаться, – протянула кисть, ощутив безымянным пальцем прохладное касание. Несколько коротких секунд они так и стояли друг против друга – опустившийся на колено Сергей в полной парадной форме высшего офицера Флота и Лика в выданном в санблоке полинялом «хб-бу».

– И поскорее! – Последнее было сказано уже совсем другим тоном. Быстро поднявшись, Чебатурин легко подхватил ее на руки. – И поскорее, слышишь, Бачинина, поскорее!

– А почему – поскорее? – шепнула девушка, прижимаясь к широкой груди любимого и искоса разглядывая нежданно приобретенное украшение. Новенькое колечко резко диссонировало с исцарапанной кистью со сбитыми костяшками и коротко, вовсе не по-женски, остриженными ногтями, но ей уже было на это наплевать. Только что она окончательно поверила, что все это не шутка, поверила – и неожиданно все-таки расплакалась, уткнувшись лицом в плотную ткань парадного кителя и нисколько не заботясь о его сохранности.

– Потому, что тогда я буду иметь полное моральное право демобилизовать тебя как собственную супругу! Может быть, даже как беременную собственную супругу!

Лика возмущенно подняла заплаканное лицо:

– А ты сначала дождись от меня этого согласия! – Где-то глубоко-глубоко в душе она, едва ли не впервые в жизни, прекрасно понимала, что если он этого захочет, она вовсе не станет сопротивляться. Так, немного пошумит, конечно, для проформы, но и упираться, как бывало раньше, не будет…

– Бачинина, я совершенно серьезно! – Чебатурин наконец опустил ее на пол. – Выходи за меня замуж! Я даже обещаю пока не поднимать разговор на тему демобилизации.

Лика засмеялась. Вот уж действительно, все у них не как у людей!

– Конечно, я согласна, глупый! Если б ты знал, как я об этом мечтала!

– А разве ты об этом… мечтала?! – почему-то шепотом спросил Сергей Геннадиевич внезапно дрогнувшим голосом.

Какие же они все-таки странные, эти мужчины! Она была счастлива, абсолютно счастлива. Ну а что касается ее работы и участия в операциях? Там посмотрим. Отчасти Сергей прав – всему свое время, а ей давно пора повзрослеть. Вот слетает еще разок на какую-нибудь неопасную операцию, а там, глядишь, и торжественно пообещает любимому больше не покидать родного корабля. Кстати, теперь уже не просто любимому, а, между прочим, самому настоящему жениху!

…Сколько Ларри себя помнил, он всегда хотел быть археологом. То ли данное родителями имя Ларри Марк Максимилиан Филиппович Черногорцев – согласитесь, звучит весьма претенциозно! – сыграло свою роль, то ли бабушка, вечно твердившая о его исключительности, перестаралась, но еще в школьном возрасте мальчишка твердо уверился: нудная и рутинная работа не для него. В итоге бабушкины «накачивания» вкупе с отцовским суровым воспитанием («Вы мне, мамаша, девку из парня не растите, в конце концов, славянской крови у него больше половины, а у славян мужики всегда именно мужиками были!») вылились в самую настоящую страсть к приключениям. Сильную, стойкую, поистине всеохватывающую и однозначно доминирующую над всеми иными побуждениями. Будучи еще совсем ребенком, Ларри частенько убегал из дома «искать новое», – как по возвращении объяснял родителям, пожимая плечами. Родители его не понимали – и, точно так же, он в ответ не мог понять их. Почему они смотрят на него такими пустыми глазами? Как не могут понять, что он ищет? Как они вообще могут жить, погрязнув в трясине обыденности, будничной рутины, не стремясь познать что-то новое, неведомое, таинственное?! Вот в школе учат писать буквы, а кому это нужно? Разве можно сравнить обучение грамоте или арифметике с наблюдением за облаками? Ведь на буквы посмотришь один раз – и они тебе уже наскучили, а за облаками можно наблюдать до бесконечности. Потому что они постоянно разные. То легонькие-легонькие, как пух от ангорского котенка, когда его вычесывает соседка тетка Магда, то такие плотные, словно сделанные из стеклопласта. И, если закрыть глаза, можно легко представить, как там, на краю неба, ветер изо всех сил надувает щеки, чтобы сдвинуть эти громады хоть чуть-чуть. А форма? Иногда на небе увидишь лошадку, иногда собачку, а иногда – и целого дракона. Или даже замок с высокими башенками, узкими бойницами, крытыми галереями и мостиками. А потом ветер посильнее надует щеки – и, глядишь, замок уже превратился в зайца с большими ушами, а башенка больше напоминает рыбу-криптонию…